Ведьмин век. Трилогия - стр. 137
Когда прошла жгучая боль от удара, Клав понял, что желание наложить на себя руки обладает свойствами болезни. Вроде как навязчивая идея; вроде как прощальный подарок пропасти, которая так его и не получила…
…но, возможно, еще получит. Клав сжал кулаки так, что ногти врезались в ладони.
Дюнка.
Ты ведь – Дюнка? Или… кто ты такая, а?!
Он долго стоял в подъезде, и редкие любители ночных прогулок, входившие в дом и выходившие из него, опасливо косились на странного, застывшего в одной позе парня.
Потом он вызвал лифт и, уже несомый где-то между одиннадцатым и пятнадцатым этажом, подумал о пустоте под тоненьким перекрытием лифтовой коробки и о двух массивных пружинах, торчащих – он когда-то видел – из пола лифтовой шахты.
Потом он отпер дверь своим ключом.
Дюнка… та, кого он привык считать Дюнкой, не спала. Наверное, она вообще не спит.
– Клав?..
Он вспомнил выражение ее глаз. Там, на крыше, когда она склонилась над ним, так и не переступившим грань. И смотрела чуть недоуменно… непонимающе. Разочарованно?..
– Это я, – сказал он глухо, хотя Дюнка, конечно, ни с кем не могла его спутать. – Привет.
Дюнка мигнула; давно не виделись, подумал он устало.
– Клав, ты…
– Отвечай мне, Докия. Смотри в глаза и отвечай. Ты… тянешь меня за собой?
Молчание. Ему показалось, что на дне ее глаз метнулась мгновенная паника.
– Ты хочешь моей смерти? Почему? Ты думаешь, так будет лучше? Ты не подумала спросить меня, а хочу ли я… такого поворота дел?
Молчание. Дюнкино лицо сделалось вдруг не бледным даже – серым, с оттенком синевы. Огни фар, отражающиеся от белого потолка, выхватывали из полумрака то резко выдающиеся скулы, то темную полоску сомкнутых губ, то глаза, ввалившиеся так, что глазницы казались круглыми черными очками.
Она не живая.
Страх ударил, на мгновение лишив дара речи, прихлопнув, парализовав; Клав стиснул зубы. Это он знал и раньше, но знать – не значит верить.
– Ты не Дюнка, – сказал он глухо. – Зачем ты меня обманывала?
Беззвучно захлопали ее мокрые, сосульками слипшиеся ресницы.
Если она не Дюнка, откуда у нее этот жест?!
– Ты не Дюнка, – повторил он сквозь зубы. – Не притворяйся. Дюнка не стала бы меня… убивать.
Чуть шевельнулись темные губы. Слово так и не сложилось.
– Я виноват, – сказал он глухо. – Но у меня… теперь у меня нет выбора. Потому что я хочу жить…
– Клав… – Он вздрогнул от звука ее голоса. – Прости, я не… только не отдавай меня… им. Я люблю тебя, Клав… Я… клянусь. Не отдавай… Я боюсь…
– Признайся, что ты не Дюнка. Признайся, ну?!
Очередная вспышка света высветила две блестящих бороздки на ее лице: