Ведьмачья сказка, или Матерь для ведьмаков. Том 5 - стр. 54

Чародейка же все эти дни буквально сияла! Наконец освоенная способность к перемещениям, воссоединение с родителями и, как ему казалось, его таки высказанное признание вскружили ей голову. В противовес той апатии, что окутала ее после магической дуэли, сейчас она порхала и была деятельна как никогда. Ее рвение не остудила даже провалившаяся идея с опросом приемных родителей и вновь застопорившиеся поиски Цири.

Сами приемные родители его чародейки произвели на ведьмака двоякое впечатление. С одной стороны, он явственно видел, как сильно они переживали за дочь и как ее любили, с другой – Брин сама не рассказывала им немало важной и серьезной информации, мотивируя это тем, что не хотела их волновать вещами им неподвластными. И с одной стороны, Эскель был с ней полностью согласен (особенно после экстренного лечения ее отца прямо посреди кухни), а с другой – это сбивало его с толку и не давало понять, насколько им можно было доверять. Он понял только одно, что у матери Брин сердце было крепче, а отношение к магии спокойнее, и в случае чего обращаться следовало к ней.

Также Эскель смог, наконец, лицезреть того, кого хотел повстречать уже о-о-очень давно, – бывшего мужа Брин. Понравиться он бы ему не смог ни при каких обстоятельствах, особенно когда Так смотрел на его чародейку. Но тем не менее Эскелю пришлось признаться самому себе, что, как и сказала Брин, Леонид не был злодеем, а также был совершенно не похож на самого Эскеля. Холеный зализанный красавчик, который ничего тяжелее собственного кошелька в жизни не поднимал, показался ведьмаку неприятной личностью, хотя с Брин разговаривал вежливо и никаких проблем не создавал. Особое же удовольствие ведьмаку доставила радостная улыбка Брин, когда они наконец распрощались с ее теперь уже точно бывшим мужем.

К концу четвертого дня ведьмаку показалось, что он уже пообвыкся. Он успел и по улицам походить, и внутри помещений все осмотреть, побывал в загсе, на работе у Брин и даже в трактире – в общем, посетил разнообразные и показательные места. Когда же в идеальном мире Брин перед ними разлилась до смешного банальная лужа, Эскель ей даже обрадовался, будто окунулся в привычную обстановку. Усмехнувшись про себя переминающейся с ноги на ногу в своих удивительно непрактичных сандалиях Брин и явно решающей как, не привлекая внимания, разрешить проблему, ведьмак сделал, как ему тогда казалось, совершенно обычный и даже ожидаемый от него в такой ситуации поступок – подхватил свою даму на руки. Уже через пару шагов он начал догадываться, что в чем-то ошибся, а под конец форсирования лужи понял, что, кажется, он за всё время в новом мире не совершал ничего более ошибочного. Точнее, закон он вряд ли нарушил, да вообще ничего предосудительного не сделал – реакция людей была явно положительной, но вот с задачей «не привлекать внимание» явно не справился. Брин его, впрочем, поблагодарила (и он видел, что благодарность была искренней) и успокоила, объяснив, в чем дело, но свой вывод ведьмак запомнил накрепко. В этом мире законы и обычаи настолько другие, что лучше не пытаться их угадывать.