Вечорница. Часть 1 - стр. 2
А жена ходит, на подменыша любуется, тетёшкается с ним. Морок на её нашёл, вишь ты. С горя ушёл муж во двор, сел и за голову схватился. Тут мимо бабы шли деревенские, по воду они ходили на колодец. Увидели они мужик Глашкиного, аж испугались, спрашивают, беда, мол, что ли какая случилась? Лица на тебе нет! Ну и рассказал он им всё. Те поначалу засомневались. А он им и говорит:
– А вы сами поглядите.
Вошли бабы в избу, вроде как поздороваться. Промеж тем в зыбку-то и заглянули. А там уродец лежит, ахнули они, да бежать. Ну и говорят мужику:
– Идём скорее к бабке Агафье, она в этом понимает, может и поможет тебе.
Пошли они к бабке Агафье, всё ей поведали. Та пришла, видит – так и есть, подменыш в зыбке вместо ребёнка. А на Глашке морок. И велела она мужу в угол сесть да молитвы читать особые, научила его как надо. А сама травы какие-то в горшке запарила, Глашку отваром напоила. Та вроде как сонная стала, уложила её бабка Агафья на лавку, а сама за подменыша взялась.
– Смотри, – предупреждает она Глашкиного мужа, – Блазниться будет, не оглядывайся по сторонам, черти тебя отвлекать станут, морок насылать. А ты молись, тяжело будет дитя вернуть, но я постараюсь.
Начал муж молитвы читать, а бабка вокруг зыбки ходит, слова бормочет непонятные, святой водой избу и колыбель кропит, свечи зажгла особые. Наполнилась изба дымом и туманом. И тут затряслись стены, заходило всё вокруг, затрещало, захохотало рядом, завыло, зашептало. Но муж Глашкин терпит, молитвы читает.
Сколько так продолжалось неведомо, мужику показалось, что время остановилось, уже силы не осталось у него терпеть, страх напал, жуть, лампа керосиновая потухла, лишь пламя свечей пляшет по стенам, а кругом творится такое, что и в кошмаре не привидится. Чувствует мужик, что силы его покидают, тошно ему, последнее, что увидел, как подменыш из зыбки поднялся, и по полу побежал, потом по стене на четвереньках полез, на потолок забрался, подобрался к мужику, свесился над ним, и в лицо ему дыхнул смрадом.
Очнулся мужик – двери в избу настежь распахнуты, Глашка на лавке сидит, плачет. А бабка Агафья на пороге сидит, дышит тяжело, волосы у неё растрёпанные, платок сбился, а на руках свёрточек держит. Глянул мужик – а это Ванюшка!
– Ох и тяжело было, – еле сказала бабка Агафья, – Теперь домой пойду, отдохнуть мне надобно, думала жива не останусь. А ты, Глаша, дитя береги, да слов больше на ветер не бросай, лукавый-то он не дремлет. Многого вы не знаете, не ведаете, а оно рядом живёт. Да покрестите завтра же дитя.
Как бабка велела, так они и сделали. После того всё наладилось. Так то, Катюшка, за каждое слово с нас спросится, каждое слово наше Ангелы в особую книгу записывают. И у бесов своя книга есть. Они тоже туда пишут, всё плохое, что у нас изо рта вылетит. А когда помрём, да пред Богом предстанем, положит он те книги на весы и что перевесит, то и получим мы по делам своим да словам. Так то вот, милая.