Вечность во временное пользование - стр. 58
Мадам Виго, вздумай она засесть за воспоминания, могла бы, пожалуй, разделить их на три тома: в первый, с детством и юностью, она не записала бы ни единой строчки и на самый твёрдый, самый непроницаемый переплёт навесила бы замок, выбросила ключ и ещё бы привязала к корешку огромную злую собаку: пусть охраняет, чтобы никто не посмел и одним глазком туда заглянуть.
Во второй том она бы вклеила три заветные фотографии, две святыни в виде писем и записала бы все разговоры, шутки, ласки, слёзы, ссоры и примирения, любовный лепет и любовные проклятия, молчания и сны. Собрала бы сюда все билетики на поезда и в кино, все программки посещённых спектаклей и выставок, меню любимых кафе и листики с кредитами, которые записывали в лавках на их улице, чтобы в день зарплаты они могли расплатиться за доверенные в долг продукты. Одним словом, во второй том она бы поместила сорок лет совместной жизни с Антуаном.
Ну а третий том ещё лежал бы на столике, и она потихонечку записывала бы в него приметы старости и тоску своего вдовства. Вклеивала бы чеки от арендаторов и рецепты на лекарства и очки.
Но мадам Виго знала, что написать историю своей жизни могут только самые бессердечные или уж самые святые люди. Лично у неё просто бы разорвалось сердце – как и у большинства обычных старых людей. Но она не могла позволить случиться разрыву сердца: ведь у неё был Лью!
Лью Третий был божеством и попугаем. Розовощёкий неразлучник, от клюва до кончика хвоста семнадцать сантиметров ярко-жёлтых перьев с апельсиново-розовой головой и маской, когда выбирался из клетки расправить крылья и пообщаться, летал по квартире, как самостоятельная электрическая лампочка мощностью в тысячу ватт, и светился из самых разных углов.
Прежде мадам Виго не любила домашних животных и особенно не понимала птиц в неволе. Однако, когда случился их роман и брак с месье Виго, у него, страстного любителя птиц, уже жил Лью Первый, и ей пришлось смириться с этим. Да и не смириться было невозможно: ведь они вместе летели к двери – встречать месье Виго вечером с работы, и, когда он сжимал её в объятиях, стоило ей разомкнуть ресницы, она видела прямо перед своим носом строго склонённую розовощекую головку и требовательный чёрный глаз сидящего на плече мужа попугая, словно бы говорящий: понимаешь ли ты хоть, как тебе повезло?!
Посмеиваясь, она наблюдала, как муж часами уговаривал новую птичку, Лью Второго, сесть к нему на руку, как долго и терпеливо устанавливал контакт и добивался его, к обоюдному счастью птицы и человека. «Дай поцелую», – говорил месье Виго, и Лью, бочком переставив лапки по его плечу к щеке, тыкался светлым клювом ему в губы, после чего следовало ритуальное поглаживание склонённой головы человеческим носом.