Вечная жизнь Лизы К. - стр. 36
– Миллионов… Заветка.
От «заветки» стало не по себе. И еще оттого, что в голову вдруг реально ударило: я хочу знать, я хочу знать, какая рыба в океане плавает… давнее всех.
Они выпили за ее победу. Он накрыл Лизину руку своей, видимо, со значением. Она попыталась освободиться. А он опять повторил латинское название рыбы, а Лизину кисть удержал. Показалось, что кисть – это рыба, а он – миллионы лет. И шепотом (чтобы она к нему наклонилась или чтобы не разбудить Викешку?) стал рассказывать, как образуются окаменелости. Оказалось, что в результате ужасающих катастроф, вот и эта рыба застыла в позе конвульсии. И почти с отчаянием повторил:
– В позе конвульсии…
А Лиза вдруг вспомнила:
– Я же хотела спросить тебя про Люси.
А Ю-Ю вдруг почти по-мужски нахмурился (совсем по-мужски у него бы не получилось, он был состарившимся ребенком):
– Не понимаю, о какой Люси ты говоришь. Вздор. Нет никакой Люси!
Вышла почти семейная сцена. Все куда-то медленно дрейфовало. И под предлогом кизилового варенья Лиза наконец-то освободилась от его горячечного тепла – однако тепло никуда не делось, – встала, открыла полку:
– Про Люси-шимпанзе. Почему ее сначала удочерили, а потом отправили в лес?
Он молчал и смотрел, как она поправляет волосы, как начинает под пристальным взглядом краснеть, как выплюхивает в большую чашку варенье, слизывает его с пальца. Слизывает и ощущает, как стена – ведь ее только что окружала стена – идет мелкими трещинами.
– Я тебе говорила, что у меня есть бойфренд? И что мы летом, наверно, поженимся, – голос тоже зачем-то дрожит и осыпается штукатуркой.
А Ю-Ю почему-то встает, берет ликер и бокалы:
– Так вот, про Люси. У тебя есть компьютер? Я вспомнил! Пойдем.
Чтобы он не зашел в пустую Викешкину комнату, Лиза бросается следом:
– Здесь. Сюда, – и заталкивает его к себе.
А ему остается лишь доиграть мизансцену:
– Тише. Тише. Разбудишь, – и мягко захлопнуть дверь: – Давай про Люси потом, давай про тебя, про венец эволюции… про веночек…
Какое-то время Лиза хватается то за слова, то за мышку. Она все-таки включила комп, выдумав заслониться ребенком (нехорошо, но больше нечем) – тысячей его фоточек, рожиц, милых гримасок: это он в море, в первый раз и жутко боится… это он в самолете, ненастоящем, на ВВЦ, в моем детстве там было ВДНХ (помните, ой, то есть помнишь?), а теперь там открыли Дом бабочек, для Москвы там потрясающе круто… а Ю-Ю на это только дышал, а потом горячо сказал – горячо было шее, в которую он говорил, оттянув ворот свитера, – что еще они обязательно сфоткаются в музее палеонтологии, где он все им покажет-расскажет, потому что Викентий сейчас в идеальном для этого возрасте – возрасте потрясений. Лиза подумала: как и я! Или это она подумала уже утром?