Вечная мерзлота - стр. 78
– Туманов и у нас хватает… – заметил Грач.
– Там совсем другое дело! Как в молоке идешь, носа судна не видно! Слава богу, навигация исключительная у немцев была… у нас и сейчас такой нет! Так и шли сутками – туман и туман кругом, а мы как-то идем! У меня ноги тряслись, лучше бы уж шторм! Идем группой, обстановка все время меняется, льды, туман этот… Из двенадцати судов семь на мели залетели – кто-то пробился, один сухогруз на камни выбросило, а меня пронесло!
– Ох-ох-ох, дело наше флотское… Давайте, сынки, – Грач взял кружку. – Заслуженный мужик был Иван Демьяныч… А в войну, ребятушки, не приведи господи, в командах старики да пацаны-малолетки… И ничего – работал флот! Все для фронта, все для победы, чего и говорить! – Грач замолчал, погружаясь в совсем недавние времена. – А над этими стариками энкавэдэшные рожи со своими пистолетами стояли. Столько несправедливости было! Половина капитанов в эту мясорубку ушли!
Все молчали. Ветер шумел через открытый иллюминатор, туда же уплывал тяжелый табачный дым.
– Как мы эту войну пережили?! – Грач сокрушенно качал головой. – Не понять нам этого никогда! Оно никому уже и не интересно, герои, и все! А как… что было?
В поселок Дорофеевский пришли на другой день к вечеру. Встали на рейде. Совхоз имени Карла Маркса отстроился на краю небольшого старого поселка. Жилые бараки, длинные склады у берега. Погрузочный тельфер, широкие мостки вели к рыборазделке, сети и невода аккуратно развешены. Два больших деревянных мотобота покачивались на якорях, а у берега стояли с десяток разных лодок.
Спустили шлюпку. Грач, Белов, на руле боцман, на веслах Повелас и Йонас. Старпом остался на буксире. На пирсе прогуливался молодой мужчина в начищенных сапогах, галифе и фуражке офицера госбезопасности, но в обычной белой рубашке:
– Лейтенант Габуния! Комендант этой крепости! – лейтенант говорил с легким акцентом, улыбался открыто, никак не стесняясь своего наряда. Черные, не по уставу длинные волнистые волосы, на которых еле держалась заломленная назад форменная фуражка, озорные глаза, тонкие усы и выразительные вороновы крылья бровей. Белов, перешагивая через борт шлюпки и подавая руку, невольно улыбнулся ему навстречу, отчего лейтенант улыбнулся еще шире, обнажая белые зубы.
Вечером поплыли неводить. В мотобот сели молодые женщины и белокурый парнишка лет семнадцати. Сзади тянулись на буксире две большие лодки с неводом. Всем распоряжался пожилой, однорукий и молчаливый бригадир. Он стоял на руле, рядом устроились Белов и Габуния.
Отплыли километров пять, причалили к пескам, и началась привычная работа. Все делалось молча, изредка бригадир подавал голос да девчонки переговаривались и негромко хихикали. Лодка с неводом пошла на глубину, сеть падала с кормы, расправлялась неровной линией деревянных поплавков и подхватывалась течением. Девушки с голыми ногами и подоткнутыми юбками впряглись в береговой конец и потянули, взмучивая мелкий песок. Оживление вносил Габуния, он был в «рабочем» – старом полевом галифе и гимнастерке, шутил с девушками, те отзывались улыбками и шутками.