Вечная мерзлота - стр. 77

– Я это не говорил! – не согласился Грач.

– А если заложат? – Белов снова взялся за бутылку.

– Да кто заложит?! – сорвалось с языка у захмелевшего Егора.

Белов с удивлением и строго посмотрел на своего малолетнего боцмана, но сдержался.

– Хотите?! Отнесу!

– Не надо, – согласился старпом, с которого все и началось. – Может, и правда кого-то подсунули?

Налили еще по одной, ели неторопливо, Грач достал махорку.

– Вот говорят, водка вредная, мне врачи настрого ее запретили, а я думаю… – он ловко оторвал ровную полоску газеты, – не вредная она! Русским без нее никак! Иной раз жизнь так придавит, а выпьешь – и ничего, полегче делается!

Грач послюнявил, подклеил свою «кривую сигаретку», осмотрел ее:

– И правительство наше это дело хорошо понимает! – старый механик грозно-весело погрозил козьей ножкой в низкий потолок каюты.

Егор пьяно хмыкнул и радостно качнул головой. Он не любил водки, но с мужиками выпивать очень любил.

– Ты, Егорка, слушай, сынок! Сталин это понимает в тонкостях! Я в машинах так не шуруплю, как он в этом деле! Русской водки и английская королева иной раз спросит!

Выпили спирта за русскую водку.

Разговорились о непогоде в северных широтах, о штормах в открытом море.

– Мне и орден за плохую погоду дали, – улыбнулся капитан, вытирая руки от жирной рыбы.

– Я думал, «Красную Звезду» только за боевые дают. Тебе сколько же лет было?

– В сорок шестом… сколько? Восемнадцать… – Сан Саныч замолчал, но все затихли с интересом. – Суда гнали из Германии… я вторым помощником шел, а в Архангельске старпом заболел, я сразу и стал первым…

– Ну-ну, рассказывай порядком! – настаивал Грач.

Сан Саныч взял у старпома папиросу, прикурил неторопливо, как будто вспоминал:

– Двенадцать судов вышли из Архангельска, мы на сухогрузе «Хабаровск», у немцев он «Бремен» назывался. Сначала в кильватер по Двине, потом по-походному «стайкой» – все друг друга видим, погода хорошая, Белое море прошли спокойно. В Баренце заштормило – я первый раз в море, такой волны не видывал, иногда думал, разломится сухогруз – длинный же! Но ничего, морское судно, а был и танкерок речной, так его полностью волной накрывало! Пришли на Вайгач. Там долго стояли, бункеровались, чинились… А у меня капитаном был Самойлов Иван Демьяныч, заслуженный капитан, войну прошел в самом пекле – на Северном флоте! А до этого дела, – Белов кивнул на бутылку, – несдержанный был… Сам мне рассказывал, как они пили в войну. Говорил, нельзя без этого было, нервы не выдерживали.

Короче, день мой капитан из каюты не показывается, другой… Вызывает на совещание начальник экспедиции Воронин, покойник уже, царствие небесное, человек был властный… Раз, другой вызывает… а мой пьяный – вокруг себя ничего не видит. Что я сделаю?! Пацан против него, я и подойти не смею! Короче, прибывают к нам на «Хабаровск» начальник экспедиции с начальником морской проводки и помощник по политической части. Мой мрачный, только похмелился с утра, ну и – слово за слово, хреном по столу! Мужик здоровый был, сгреб помполита за китель, чуть за борт его не выбросил, еле отняли. Утром по экспедиции морпроводок приказ – списали моего капитана, дело на него завели… а нам выходить через два часа. Иван Демьяныч протрезвел, пошел к Воронину и говорит: оставляй Белова капитаном, – Сан Саныч помолчал строго. – Некого было больше. Так и очутился я в Карском море капитаном сухогруза. Только вышли – туманы начались, и такие поганые – глаза трешь, кажется, что ослеп…