Вечная мерзлота - стр. 62
Был уже поздний вечер. Егор с Повеласом сходили в поселок, поужинали свежей жареной рыбой и теперь сидели на корме. Разговаривали. Молчаливый Йонас вышел ненадолго из кубрика, покурил, не участвуя в разговоре, и так же молча ушел. У него было необычное лицо, как у актера иностранного кино, только разбитый и криво сросшийся нос портил дело.
– Сколько ему лет? – спросил Егор, когда Йонас закрыл за собой дверь.
– Двадцать четыре… – ответил Повелас, подумав.
– Угу, – поддакнул Егор, возвращаясь к разговору. – И что? Привезли вас в Дорофеевский…
– Ну да. Август был, тепло, в тундре ягоды полно… домой рыбу не разрешали брать, а на неводе можно было есть сколько хочешь. Мы обрадовались, до этого почти год в колхозе работали, там очень плохо кормили.
– Ты говоришь, вас много было? Все литовцы?
– Нет, почему… латыши, русские, финны… На барже везли, послушаешь, как разговаривают – ничего не понятно, столько разных языков! А между собой – все по-русски. Все научились. Нас почти четыреста человек привезли. – Повелас помолчал, вспоминая, головой качнул, будто не веря самому себе.
– Ну и потом что?
– Сначала у костров на ветках спали. Нам обещали палатки и печки, потом стало холодно, палаток не привезли, и нам разрешили отремонтировать бревенчатый барак. В нем и жили. Тесно было, нары сплошные в три яруса, на верхних только лежать можно было.
Он замолчал, достал махорку.
– Это все можно было пережить, но в сентябре встал лед, и нам сказали, что работы больше нет – в колхозе не было зимних сетей. Создали одну бригаду… и все! Больше трехсот человек остались без продуктовых карточек! Нам не к кому было обратиться. Комендант поселка отвечал только за то, чтобы мы оттуда не убежали, бригадир все время ходил пьяный… – Повелас задумался, потом поднял глаза на Егора. – Мы не знали, что такое полярная зима, а она начиналась. Не понимали, что надо будет так жить еще девять месяцев, до весны… Люди начали умирать, а мы все ждали, что про нас вспомнят.
– Почему рыбу не ловили? – недоверчиво спросил Егор.
– Бригада ловила, но все сдавали… ее солили и отправляли куда-то.
Повелас докурил самокрутку и бросил за борт.
– Нас было трое – мать, мой брат Витас и я. Мне – шестнадцать, брату – семнадцать. Мать продала все, что было: платья, сережки и обручальное кольцо. Потом мы только побирались у тех, у кого была работа, и у раскулаченных, которых сослали давно. Они были русские в основном. Кто-то из них помогал, кто-то нет, всем они не могли помочь, нас было слишком много. В бараке умирали каждый день. Сначала дети, потом старики… Люди от голода умирают тихо.