Вечер и утро - стр. 112

– Дренг человек богатый, но подлый.

– Тебя накормили завтраком.

– Ага, малюсенькая миска каши. Ему с ветчиной, а всем остальным – шиш.

– А вчера вечером ты ужинал?

– Нет. Я вернулся из Оутенхэма поздно вечером. Дренг сказал, что еды не осталось.

Матушка нахмурилась.

– Ешь сколько захочешь, сынок. А вы трое впредь запомните крепко-накрепко, что своих я всегда накормлю в своем доме.

Эдгар доел третий кусок хлеба.

Эрман угрюмо молчал, но Эдбальд осмелился спросить:

– Как часто нам придется кормить Эдгара, если Дренг его голодом морит?

– Нечасто, – заверила матушка. – С Дренгом я разберусь.

Остаток дня Эдгар гадал, как матушка выполнит свою угрозу разобраться с Дренгом. Да, она женщина находчивая и отважная, но Дренг – человек могущественный. Эдгар не боялся драки с ним – Дренг колотил женщин, а не мужчин, – но этот стервец помыкал всеми в своем доме, был мужем Лив и Этель, хозяином Блод и нанимателем Эдгара. По влиянию в маленькой деревушке он уступал только своему брату-настоятелю, то есть, по сути, мог творить почти все, что взбредет ему на ум. Ссориться с таким человеком было бы неразумно.

Понедельник начался как любой другой будний день. Блод пошла за водой, а Этель приготовила кашу. Эдгар было приступил к завтраку – смех один, а не завтрак, – и тут в таверну ворвалась Квенбург, вся красная от ярости. Обвиняюще ткнула пальцем в Эдгара и крикнула:

– Твоя мать – старая ведьма!

Эдгар догадался, что случилось что-то для него приятное.

– Я и сам порой так думаю, – добродушно ответил он. – А перед тобой она чем провинилась?

– Она хочет уморить меня голодом! Сказала, что теперь поутру мне положена всего одна миска каши!

Эдгар поспешил спрятать ухмылку, чтобы не выдать себя.

Дренг произнес тоном человека, принадлежащего к сильным мира сего:

– Она не посмеет так обращаться с моей дочерью.

– Уже посмела! Только что!

– Как она это объяснила?

– Сказала, что не собирается кормить меня лучше, чем ты кормишь Эдгара.

Дренг растерялся, было очевидно, что он не ожидал ничего подобного. Его смятение было столь велико, что он молчал довольно продолжительное время.

Наконец он повернулся к юноше:

– Значит, поплакался мамочке на свои горести, а?

Эдгар не счел нужным притвориться, будто обиделся:

– К кому же еще мне было пойти, как не к ней?

– Все, с меня хватит. – Дренг насупился. – Проваливай к мамаше, пусть она тебя кормит.

Квенбург этого не стерпела:

– Отец, ты совсем спятил?! Это же лишний рот, а у нас и так еды в обрез.

– Он уходит, ты возвращаешься. – Дренг пытался делать вид, что полностью владеет обстановкой, но в его поведении сквозило отчаяние.