Василий Темный - стр. 34

Повременив, сказал:

– Ты, Никитич, побывай на тех полянах, где мужики лес заготавливают, погляди своими очами, по-хозяйски ли рубят, не во вред лесу?

Две ночи и два дня провел Гавря на мельнице, что на отводном рукаве протока Волги Тьмака. До осени, пока не пойдет первый помол, воду спустил, и оставшаяся лениво ворочала лопасти колеса.

Озерцо рукава, казалось, замерло, и нераспустившиеся кувшинки были неподвижны.

Постукивает в деревянном коробе пестик, рушит просо для княжьего двора и дружины, а Гавря доглядает. Дворецкий наказал, чтоб сполна все десять мешков порушили.

Спал Гавря на охапке прошлогоднего сена, сон его долго не брал, лежал, все прислушивался.

На заходе солнца мельник останавливал крупорушку, и тогда все погружалось в тишину. Только слышно было, как журчит вода, да после дождя срываются с листьев крупные капли.

В такие моменты Гавря вспоминал свою деревню, покойных родителей, набег ордынцев. Как брели в Тверь с Нюшкой.

Мельник был угрюм и молчалив. За многие годы его армяк пропитался мучной пудрой, потерял цвет.

Жил мельник один, по утрам варил полбу, и была она такой крутой, что Гавря ел ее куском, вместо хлеба.

За эти дни Гавря не слышал от него ни одного слова и только в последний вечер, услышав от Гаври рассказ, как ордынцы сожгли его деревню, мельник сказал:

– Горе идет с ордой плечо в плечо.

Промолвил и замолчал. Гавря не посмел ни о чем расспрашивать. И только в Твери дворецкий поведал, что в молодости мельник жил с молодой женой и детьми где-то подо Ржевом. Ордынцы убили всю его семью, а ему удалось бежать из плена. Здесь в Твери он нашел приют. Не женился, и дворецкий определил его на мельницу. Прохором его кличут.

Гавря проникся уважением к старому мельнику, и когда выпадало за крупой ездить, охотно это исполнял. С каждым разом душа Прохора теплела к Гавре. В один из таких наездов, когда Гавря заночевал на мельнице, Прохор заговорил. Голос его был глухой, речь отрывистая. Казалось, он видел картину того набега и ее пересказывает: Ордынцы налетели на деревню. Волокли баб и девок. Подолы им задирали, из ушей серьги с мясом вырывали… Мою Василиску вот так, на снегу, позорили…

Всю ночь снились Гавре всякие страхи, ордынцы виделись. Они гикали, горячили коней, носились по деревне.

Гавря ни одного лица ордынца не разглядел, однако запомнил, все они безбородые и с волчьим оскалом.

Пробудился отрок в поту. Прохор полбу уже сварил, зовет:

– Те, Гавря, силы надобны, жизнь твоя еще впереди, а она вишь какая…

И замолчал, будто в сказанном выговорил все.