Василий Темный - стр. 33

– Много лет живу я, княже, и много вижу. Может быть, мне лучше бы забыть все, ан нет, память цепкая. Дай вам, князьям, волю, и озлобление братское вас захлестнет. Одичали вы. А ведь кровь у вас одна, князья, родные и двоюродные, братья, племянники. Эвон, в Москве, дядя, князь Юрий с племянником, великим князем Василием, с властью не урядятся, каждый на великое княжение норовит усесться.

– Воистину, – усмехнулся Борис Александрович, – предоставь все на волю, и они Русь разнесут на лоскутки.

Матвей закивал:

– Коли в прошлое оглянуться, наши князья в Орду ездили, дорогу прокладывали, от ордынских ханов милости вымаливали, а ноне от Витовта милости ждут, – старый пасечник на князя поглядел с хитринкой, бороду потеребил.

Борис Александрович нахмурился:

– Не след, дед, тебе в такое ввязываться, твое дело пчелы. – Поднялся. – Но уж коли заговорил, скажу. Твери ноне надобно силы набрать, а без Литвы как?

И оборвал разговор.

Боярин Череда в полотняной рубахе до колен, в портах домотканых подминал половик из лоскутов, прохаживался по горнице. Ворчал:

– Коли ты, матушка, и впредь без разума крупы отмеривать будешь, мы по миру пойдем.

Акулина, жена боярина, круглая, как колобок, подбородок до груди достает, слезливо оправдывалась:

– Ты, батюшка, меня не слишком кори. Ключница без меры отсыпала.

– Ты, матушка, позорче будь. Да за девками нашими доглядай. Экие кобылицы вымахали. Батогом поучай, пущай делом займутся. Великая княгиня монастырю узорочье вышивает, чем наши девки хуже?

В горницу заглянул воротний, выпалил:

– Великий князь!

– Поспешай, дубина! – И на жену зашикал. – Вели стол накрывать.

И заторопился навстречу гостю. А тот уже в сенях.

– Ехал мимо, дай, думаю, заверну к боярину Дмитрию Никитичу.

– Почтил, княже. А мы вот с боярыней девок своих пробирали, великой княгиней их корили. Великая княгиня Анастасия в ризницу рукоделие готовит.

Великий князь улыбнулся довольно.

– А я вот, боярин, смотрел мастеровых, какие башню угловую вяжут. Ладно ставят.

– Да уж без лени.

Вплыла Акулина, сказала с поклоном:

– В ногах-то правды нет, князь Борис Александрович. Не пора ли в трапезную?

Уже за столом разговор продолжился:

– Ты, боярин, Дмитрий, мужиков поторапливай, какие бревна заготавливают. Намедни смотрел, как мужик бревно из лесу волок, конь едва не падал, стар и худ.

– Смерд этот боярина Морозова. Намедни попрекнул я боярина, а он мне кукиш ткнул. Сказывал, свои хоромы ставить надобно.

Насупил брови великий князь, сказал резко:

– Своевольствует боярин Морозов. А ему бы в разум взять, не на великого князя старается, а на общее дело. Пора боярам нашим запомнить, пока они не будут о Твери печься, быть Московскому княжеству выше Тверского.