Василий Шуйский, всея Руси самодержец - стр. 36
– Степеннейший! – раздался вдруг молодой веселый голос. – А ведь ты не прав! Пошто обидел князя? Аль не ведаешь, князь Шуйский у великого государя – первый рында!
Василий Иванович узнал в добром веселом молодце Бориса Годунова. Борис служил у царевича Ивана Ивановича рындой с копьем, был вторым после брата Андрея.
Купец проворно поклонился Василию Ивановичу и подобрел:
– Князю Шуйскому – почтение и многие лета. От князей Шуйских купечество всегда видело благоволение и защиту.
– Так что ж ты, сукин сын, такую безбожную цену за стекляшки свои запрашиваешь?
– Борис Федорович! – поклонился купец с достоинством. – Сии камешки редкой красоты. Цену я, грешный, может, и завысил, но не намного.
– Ты свою песню оставь. Сколько взаправду просишь?
– У меня таких денег нет, – поспешно сказал Василий Иванович. – Куплю стеклянные.
– Ты слышишь?! – закричал на купца Годунов. – Чтоб рында с большим саадаком покупал стеклянные бусы! Да разобьет тебя гром!
– Не гневи Господа, добрый человек! – сказал купец рынде с копьем, перекрестился, взял бусы и подал Шуйскому. – Сколько сам даешь?
Денег у Василия Ивановича и впрямь было на стеклянные бусы, Годунов столько и предложил.
– И твое такое слово, князь? – спросил купец Шуйского.
Василий Иванович насупился, принял бусы и назвал две трети запрошенной цены.
– Спасибо, князь! – обрадовался купец. – Шуйские они и есть Шуйские. Бери сию красоту. Возьму же с тебя четверть цены.
– За деньгами прошу ко мне домой пожаловать, – сказал Василий Иванович. – Таких денег не ношу с собой.
Годунов смотрел на князя веселыми глазами. Посмеивался.
– Зря ты, Василий Иванович, мой торг сбил. Он бы отдал камешки, как ему сказано было.
– Да ведь это сапфиры!
– Подумаешь! – И, зыркнув по сторонам, вдруг сказал: – Царь-то, Иоанн Васильевич, бежать собрался.
У Шуйского от ужаса вытянулся нос.
– Думаешь, брешу?
Шуйский молчал.
– A-а! Не бойся ты! Не мое это дело – выводить на чистую воду царевых изменников. Я брата твоего полюбил. Молод, а ума больше, чем у Мстиславских с Романовыми, коли умишко-то их вместе сложить. Мы, молодые, вместе должны держаться… Про царя правду говорю. Он вчера утром позвал английского гонца Сильвестра и велел ему домой собираться: пусть королева Елизавета на своем королевском совете решит, какой двор могут дать русскому царю-изгнаннику, сколько слуг позволят иметь. – Смотрел нагло, а слова и подавно были крамолой и крамолой… И вдруг вздохнул: – Такие вот дела, рында с большим саадаком… Вместе нам надо держаться, коли грянет беда.
– Я за царя-батюшку голову положу! – прошептал князь.