Василеостровский чемодан - стр. 5
Человек, о сём размышляющий, вознамерился вообразить себя в роли случайного накопителя звёздного света, бесцельно растраченного в пространствах космического бытия. Только вот звездой-богачом ли, вороватой ли подделкой под звезду, или, всё-таки, прахом? Вообще, если подумать честно, легко убедиться, что результатом любого энергетического воздействия в нашем мире становится прах. Угу. Ну, тогда не знаю, стоит ли столько светить, чтобы порождать это вещество, которое и вещью-то назвать никак невозможно? Таков уж звёздный свет во всей красе. А стоит ли источать столько совершенных по форме дождинок и снежинок, чтобы породить лужи? Таков уж здешний климат. И стоит ли столько говорить глубоко осмысленными словами, чтобы породить чепуху? Таков наш ум.
Но всё, перед тем здесь пропечатанное, пешеход говорил исключительно про себя, не проронив ни единого звука вслух, и поэтому никто не мог ни услышать, ни оценить этих оригинальных мыслей, кроме нашего героя.
А скуповатые сведения о личности открытого нами персонажа всё-таки просочились к нам на строчки и, наверное, из-за внезапных слухов. Слухи. Молва. Это какие-то мелкие божки очень и очень древнего происхождения. А, подобно всему чрезвычайно древнему, они же и весьма замысловатые, тонкие, будто ювелирные изделия, отточенные умением потомственных мастеров, наработанным в веках и тысячелетиях. Потому нам, грубым людям европейского мышления конца двадцатого века, совершенно непостижимо: отчего слухи могут распространяться быстрее звука и опережать свет? И вообще, благодаря какому средству они приходят к нам ещё задолго до появления самих событий, о которых уверенно распространяются. Они вроде грибов: вылезают из-под земли, выталкиваемые неведомой грибницей, и готово. Хочешь – корзину подставляй, хочешь – ногами сшибай, а хочешь – стороной обходи. Верь, не верь, но если говорят, то зря не скажут. Потом и запоздало появляется достоверность, истинное знание. А сначала – обязательно слухи.
И вот мы, по вылупленной из ниоткуда молве, ухватываем информацию: герой наш не какой-нибудь там учёный-химик или шахматист, а скорее такой, понимаете ли, среднего типа горожанин. И профессия у него, чего бы из себя не коробила, оказалась чистой случайностью и никак не отражалась на его внутреннем и внешнем поведении. Потому-то и средний. Прямо и не знаю, что у него за фамилия. Ну, какая бывает фамилия у среднего горожанина? Тоже средняя? Нет. Наверное, любая. И мне так кажется – совершенно любая. Я даже думаю, что его фамилия настолько любая, то и звучит вот так вот независимо ни от чего, ну, полностью по-любому. Поэтому я могу быть твёрдо уверенным, что его фамилия Босикомшин. «Как, как»? – спросите вы. Босикомшин. Это и есть фамилия точно та, которая любая. Ну, скажите, может ли человек с такой фамилией обладать определённой профессией? Такая фамилия и к деревне маловато годится, нет там такого повода. Она, что ни на есть, городская, поскольку в городе есть повод к чему угодно, любой повод. Да. И на том, пожалуй, сговоримся, дабы, излишне увлекаясь спором об истинной фамилии среднего горожанина, не упустить из виду его лично. А он уже вона где – до моста Дворцового в пяти шагах.