Ваше Сиятельство 1 (+ иллюстрации) - стр. 38
– Получается, я – дрянь? Так? Та самая дрянь, которая от тебя отхватит большие проблемы? – Сухров вернул взгляд от Лужина ко мне, его щеки заиграли желваками.
– У тебя есть сомнения? – я не сводил с него взгляда, твердого, излучающего уверенности больше, чем все звезды вселенной излучают света. – Если есть, то предлагаю поединок через два-три дня. При свидетелях. Можно пригласить весь класс.
– Саша! Пожалуйста, не надо драться! – Айлин вцепилась в мою руку так сильно, что стало больно.
– Кстати, классу будет интересно знать, как ты сбежал позавчера из Шалашей, – вот с этим известием я поторопился. Такой козырь рано было выкладывать. Хотя мои слова мало кто слышал, только стоявшие рядом и даже они могли не понять их смысл.
– Что ты сказал?! – щеки Сухрова отвердели, на них проступил румянец.
– Как интересно! – подала голос Ольга Ковалевская, встала с подоконника и подошла к нам. – Нет, в самом деле будет интересно, если в классе найдется хоть кто-то, кто способен приземлить графа Сухрова, – посмеиваясь она эффектно тряхнула длинными, золотистыми волосами.
Ее глаза… Синие, сверкающие иронией и княжеской гордыней, даже сейчас, когда мне не до княгини, все равно царапнули мое сердце. Конечно, благодаря высокому положению своей семьи, Ковалевская считалась неприкасаемой. Даже Еграм – гора школы – на княжескую колкость не мог ей ответить чем-нибудь оскорбительным. Он будто не заметил слов Ковалевской, и процедил мне:
– Не через два дня. Я не собираюсь ждать! Сегодня, сученок! Сегодня после уроков на пятаке!
Ах, как забавно жизнь смеется надо мной! Она увещает: «Не строй планов – не сработает!». А я такой упрямый…
– Ему нельзя сейчас! У него раны, и ты это знаешь! – вступилась Айлин, уже не сдерживая слезы – они потекли по щекам.
– Раны? Здесь, что ли? – он попытался ткнуть меня кулаком в живот.
Конечно, Сухров, со слов долговязого знал, что тот дважды ткнул меня ножом в живот. И теперь недоумевал: то ли долговязый соврал про нож, то ли я так быстро очухался каким-то совершенно волшебным образом.
Его движение я предугадал и качнулся влево, одновременно отводя кулак Еграма правой. В итоге он попал в пустоту. Со стороны его выпал выглядел неловким, даже смешным. В этот момент, хлопнула дверь, в класс зашел преподаватель по общей механике, и нам пришлось рассесться по местам.
На уроке меня поджидала еще одна неприятность: незачет по полугодовой контрольной. И неприятность оказалась серьезной: общая механика входила в число обязательных предметов при поступлении на любой из факультетов Академии Суворова. Я сидел, просматривая листы своей работы с красными размашистыми пометками проверяющего и думал: «Что ж ты так, Александр Петрович? Черт тебя дери, ведь ты с детства пошел по стопам отца, интересуешься виманами и иной летающей техникой, а тут один из самых основополагающих предметов, на котором строится основа этих машин – незачет!». Мысли эти были обращены скорее к прежнему графу Елецком. Нынешний пока еще не успел отметиться чем-то бесславным в школьных дисциплинах. Разумеется, все знания (или почти все) прежнего Елецкого держались в моей черепной коробке, кроме того, они были дополнены серьезным багажом знаний из моих прежних жизней. Но штука в том, что этот мир, как и наука в нем, изрядно отличались от всего известного мне прежде. Здесь физика несколько иная, другая математика и геометрия со значительными особенностями. Одни построения Закаева чего стоят! Даже таблица химических элементов имела значительные отличия от шести прежних, известных мне. Поэтому постижение как школьных, так и академических наук не обещало стать слишком легкой прогулкой. Но я умел и любил учиться. За многие жизни я разработал свои методы постижения новых знаний, и сейчас был уверен, что общую механику в ближайшее время я подтяну до достаточно высокого уровня. Уже подтягивал, опираясь на прежние знания графа Елецкого, просматривал ошибки в контрольной и одновременно слушал преподавателя, дававшего одну из заключительных тем школьного курса.