Варяг - стр. 36
Текущая дата перестала быть для него загадкой совершенно случайно и без всяких усилий с его стороны. Только вот ясности от этого не прибавилось. Зато Эрик смог убедиться лишний раз, что знания – сила, и знаний в области истории ему катастрофически не хватает. Как-то за полдень, после трапезы, он задержался в опустевшей гридне, где никого, кроме Избора, больше не оставалось. Вошёл молодой дружинник и, приблизившись к воеводе, протянул свиток, пояснив кратко:
– От князя.
Судя по сломанной печати, сам князь с документом уже ознакомился и теперь прислал его воеводе, чтобы тот тоже прочёл послание. Избор взял пергамент и подошел к слюдяному оконцу. Развернув свиток и, отнеся его подальше от глаз, сощурился, силясь прочесть. Вот ведь, усмехнулся Эрик, сколько себя помню, только и слышу, что все проблемы со зрением от телевизора да от компьютера. Фигушки, господа офтальмологи. Здесь ни того, ни другого, а пресбиопия, голубушка, тоже процветает.
Помучившись какое-то время, воевода в раздражении бросил чтение.
– Не разберу впотьмах – очи будто запорошило. Эх, годы, годы… – посетовал он и, обернувшись к Эрику, спросил: – Грамоте разумеешь ли, варяг?
Тот неопределённо пожал плечами. Воевода, сочтя это утвердительным ответом, протянул ему свиток и ткнул пальцем чуть ниже середины грамоты.
– Отсель дочти.
Не так-то это оказалось легко. Хотя, если не зацикливаться на регулярно попадающихся на глаза «ятях», «ижицах», «фитах» и «ерах», с которыми Эрику доводилось как-то уже сталкиваться при ознакомлении с оригинальными текстами трудов по химии Михаила Васильевича Ломоносова, то вроде бы и ничего сложного. Обычная кириллица. А вот старорусские словеса и фразеологизмы – это что-то. Запинаясь и спотыкаясь о незнакомые или малопонятные термины, Эрик всё же прочёл документ. Не сказать, что всё из написанного он понял, да, признаться, особо и не вникал. Послание заканчивалось неким подобием нравоучения, за которым следовали подпись отправителя письма и… дата написания.
– …Прежними грехами тех, кто житие свое исправил, корить не подобает, ибо не смотри, кто кем был. Смотреть надобно, каков он ныне есть. Преосвященный Порфирий Черниговский. Писано в лето 6744 года от Сотворения мира… – закончил Эрик и замолк в растерянности.
Впрочем, в растерянности – ещё мягко сказано. Шесть тысяч семьсот сорок четвёртый?! – не зная, что и думать, потерянно повторил он про себя, такую вожделенную и долгожданную, но по-прежнему не ставшую удобопонятной, заветную дату. А, по-нашему летоисчислению, это какой?