Ванька - стр. 12

– Господи упаси… Вдруг она там обломится?

– Ни у кого не обламывается…

Тут я заржал. Как сивый мерин.

Девка Машка, а вернее давно уже замужняя баба, по-поросячьи взвизгнула. То ли она, то ли бабка Ваньки опять там что-то за перегородкой уронили. Причём, это что-то ещё и разбилось.

Я ржал. Остановиться не мог.

Обломится… Там обломится… Ну…

Хлопнула дверь.

Занавеска в мой закуток в сторону сдвинулась. В освободившемся проёме появилась женщина. На свету не такая и старая. Ночью она мне более в годах показалась.

– Хулиган… Как, звать-то?

Вошедшая говоря это, ещё и погрозила мне пальцем.

Меня как заткнуло разом. Икая, я еле и выдавил из себя.

– Иван.

– Руки мой и иди завтракать, Иван, – сказано было строго, но в уголке рта усмешечка всё же проскользнула. – Рукомойник на улице.

Пока руки мыл, хорошая мысль в голову пришла. Попал я, похоже, в какие-то места, так скажем, патриархальные. У нас же в этом семестре есть предмет – история медицины. Экзамена по нему не будет, а только зачёт. Причем, дифференцированный. То есть, в зачетке оценка ставится и на стипендию это влияет. Препод сказал, кто хороший материал соберёт, реферат напишет, а ещё и доклад сделает, то тому пятерка автоматом. Бабка-то Ваньки вроде тут народную медицину практикует. Соберу материал, оформлю и провернусь на халяву. Не откажет бабка, обязана она мне. Я же её внука из леса на горбу пёр.

Может даже ещё круче получиться. В прошлом году девочка знакомая, на курс меня старше, со своей студенческой работой в Чехословакию ездила. В Прагу. На конгресс. Опять же по этой самой истории медицины. Если материалец шикарный у бабки надыбаю, может и у меня получится чешского пивка попить…

Руки я помыл, полотенцем с вышитыми красными петухами их вытер. В избу вернулся.

За столом мальчишка давешний сидит. Ванька. Смирёный-смирёный. Вину за собой чует. Вчера бабушку свою чуть с ума не свёл. Ногу повредил, из леса не вернулся. Бабушка не знала, на что и подумать…

Сам Ванька на одной лавке, а нога его вытянутая – на другой лежит. Голеностоп беленькой тряпицей замотан. Причем, аккуратно так, со знанием дела.

Бедно тут они живут. Обоев даже нет. Стены – голые брёвна. Верующие. В углу под потолком – иконы. Старенькие, ковчежные. Но, так всё чистенько. Печь побеленная, травки какие-то развешаны… На окнах – занавесочки.

– Садись, спаситель.

Я на лавку сразу бухнулся. Бабка Ванькина на меня как-то неодобрительно посмотрела.

На столе – всё по-простому. Но, сытно. Каша. Хлеб. Крынка, наверное, с молоком. Пока тряпицей закрытая. Точно – молоко. Бабка мне, себе и парнишке по полной кружке его налила.