Валеркина любовь. Златые горы - стр. 16
Всё дело было в её несчастном первом замужестве.
– Пуганая ворона и на молочко дует, – перефразировав сразу две пословицы, любила невесело посмеяться над собой Антонина. Но легче ей от этого никогда не становилось.
За иллюминатором под чьими-то тяжёлыми шагами поскрипывала жиденькая сходня – совсем так, как поскрипывала она два с половиной года назад на «Академике Вильямсе», когда возвращался с берега пьяный кочегар Пашка Сычёв, её первый муж…
А она, вот так же зная, что в шесть надо заступать на рулевую вахту, ждала его, по целой ночи не сомкнув глаз в их «семейной» каюте.
От тех одиноких ночей, казалось, на всю жизнь осталась у неё обида на мужа, ненависть ко всем пьяницам вообще и чувство дочерней благодарности к своему тогдашнему капитану.
Ещё неизвестно, как бы распутался этот до крови затянувшийся узел её трудных отношений с первым мужем, если бы в дело не вмешался он, бессменный водитель «Академика» – всё примечающий, молчаливый и мрачновато-добрый старик с усами Тараса Шевченко и справедливым сердцем скрытного добряка.
Вот в этом же Листвяжном Логу он списал Павла Сычёва на берег с такой характеристикой, что места на реке даже в командах буксирных толкачей – «лаптёжников», ему уже после не нашлось, а её, тогда штатного рулевого Тоньку Сычёву, послал осенью на курсы комсостава, где она была единственной женщиной среди двадцати пяти буксирных старшин, боцманов и рулевых со значками отличников речного флота. Конечно, помогла и семилетка, бывшая за её плечами, но зимой затонские рассказывали, что старик-капитан сам дважды ходил к начальнику пароходства и всё-таки упросил его – опыта ради – принять Антонину на курсы, а прощаясь с ней, сказал, глядя в сторону:
– Конечно, дело не женское среди таких каменюк суда водить, но и упорство у тебя в жизни совсем не бабье, как я понял… Иди, учись. Никакой устав без исключений не бывает. Ещё и капитаном поплаваешь.
И вот она уже вторую навигацию «штурманит» на «Орлёнке», а Андрей при каждой встрече зовёт её переходить на «Черняховского», ссылаясь на вакантное место второго штурмана и пока что упорно неся двойную нагрузку и за первого, и за второго.
А капитан «Черняховского», плечистый крепыш, тоже из демобилизованных мичманов военного флота, как-то раз так прямо и сказал их «Серёге».
– Железной кости человек мой штурманец. Из таких бы болты делать. По-видимому, придётся тебе, дружок, своей штурманше всё же проводины устраивать. Быть ей у меня на «Черняховском»…
Сейчас, вспоминая эти откровенные слова, Антонина задумчиво и грустно улыбалась.