Вакуум - стр. 10

После того, как я ушла из дома, хлопнув дверью, мать навещала меня тайком от отца и деда. Сначала я жила у подруги, но быстро нашла себе комнату в коммуналке. Сдавали её недорого, а я как раз закончила училище с дипломом медсестры, так что, в принципе, была готова к самостоятельной жизни.

Мать приносила мне суп в банке и немного денег. Почти каждый раз её встречал мой вечно пьяный сосед Толик, выходивший в общий коридор в одной, довольно короткой, майке и совершавший при этом неприличные жесты.

“Ты его не боишься?” – спрашивала она.

“Толик безобидный”, – отвечала я.

И это было сущей правдой.

Она смотрела на меня долгим тревожным взглядом, но я выдерживала его до конца. Я понимала, что именно интересует её на самом деле, но не могла ей сказать… Да… я не могла ей сказать, что “ЭТО” со мной уже случилось. Полгода назад, в тёмном парке. Тогда меня схватили за шею – почти так же, как схватил когда-то дед, вдавили лбом в землю и приставили к рёбрам нож. После чего я просто дала вакууму заполнить меня до краёв.

Среди моих подруг были те, кто прошёл похожее испытание. Не обязательно, прижатые к холодной земле – большей частью это случалось с ними на диванах. И не обязательно это были незнакомцы, выскочившие из-за угла. То есть, обстоятельства были разные, но чувство, которое осталось в нас жить после… чувство было одним и тем же.

Иногда мне казалось, что я ловлю его и в глазах матери. Но оно тут же ускользало куда-то вглубь, внутрь её вакуума. В эти моменты я особенно остро ощущала цикличность мира, так равнодушно перемалывающего нас в своих жерновах.

Я смотрю на портрет Зины Носик, и мне кажется, что и в её глазах живёт то самое чувство. Зина, Зина, что же с тобой произошло? Как на самом деле ты погибла?

Вдруг, два листка, которые она держит в руках, с мягким шелестом вылетают с портрета и опускаются к моим ногам. Показалось? Я потёрла глаза и ущипнула себя за плечо. Нет, так и есть – листки лежат на полу, а в руках Зины их больше нет. Сама она смотрит теперь не печально, а с какой-то дикой усмешкой.

По моей спине пробегают мурашки, а в животе завязываются огромные узлы. Кажется, я не готова к встрече с таинственным. Потому что одно дело им интересоваться, а другое – столкнуться напрямую!

Я почти падаю в обморок от ужаса. Зина наклоняется с портрета к листкам, подбирает их и настойчиво протягивает мне. Дрожащими руками беру их и пытаюсь понять, что там написано. Отмечаю, что почерк крупный и ровный – я бы сказала, каллиграфический. Вот бы мне такой! Кажется, это рассказ.