Ваал - стр. 40
Сестра Розамунда чуть не застукала его, когда он следил за ней из окна. Он видел, как они – сестра Розамунда и отец Робсон – подошли к крыльцу и остановились на шевелящемся под ветром ковре осенней листвы. Речь шла о нем. Отцу Робсону не давало покоя то, что он, Ваал, сделал с книгой; тупица, подумал мальчик, мнящий себя умником. Не лучше была и сестра Розамунда; она воображала себя ангелом– хранителем, ангелом милосердия, а была обыкновенной шлюхой, рядящейся праведницей.
Он стоял между рядами железных кроватей, по которым в беспорядке были разбросаны одежда, игрушки, комиксы, и смотрел в темноту, опустившуюся на землю, как топор палача.
Позади раздался визгливый голос одной из сестер:
– Джеффри! Ты что же, не идешь ужинать?
Он не шелохнулся. Через мгновение он услышал, как монахиня, тяжело ступая, прошла по коридору и стала спускаться по лестнице. Потом наступила тишина, лишь ветер шумел за окном да снизу, из столовой, долетали приглушенные голоса детей.
С другого конца комнаты послышалось:
– Ваал…
Голос был детский. Ваал медленно обернулся и увидел, что это Питер Френсис, хрупкий бледный мальчуган. Он сильно хромал – в раннем детстве с ним приключилось какое-то несчастье. Сейчас мальчик, жалобно глядя на Ваала круглыми от страха глазами, пробирался к нему между кроватями. Питер сказал:
– Ты сегодня не разговариваешь со мной, Ваал. Я что-нибудь сделал не так?
Ваал ничего не ответил.
– Я сделал что-то не так, да? Что?
Ваал негромко велел:
– Иди сюда.
Питер приблизился. В его глазах, словно мелкая рыбешка в темной воде, метался страх.
Ваал сказал:
– Ты чуть не проговорился, правда?
– Нет! Клянусь, что нет! Тебе наврали! Я ничего не сказал, честное слово!
– Тот, от кого я узнал об этом, никогда не лжет. Он никогда не обманывает меня. Ты чуть не проговорился сестре Мириам, ведь так?
Питер увидел, как меняются глаза Ваала: из непроницаемо– черных, страшных, они превратились в серые и вдруг запылали как красные угли, опаляя кожу, но леденя кровь. Мальчик задрожал и, охваченный слепой паникой, огляделся, ища помощи, не сразу сообразив, что все, и дети и сестры, сейчас внизу, в столовой, и не могут помочь. Глаза Ваала стали густо-алыми, как кровь, потом огненно– белыми, словно расплавленная сталь.
Питер попытался оправдаться:
– Клянусь, она заставила меня! Она хотела все про тебя узнать, все– все! Хотела все выспросить, сказала, на меня можно положиться!
Глаза Ваала жгли, они источали силу, и язык Питера вдруг разбух, сделался толстым, как лягушка в стоячем пруду; он заполнил собой весь рот, и мальчику удалось только что-то невнятно пролепетать. В отчаянье он попытался крикнуть, позвать сестер, любого, кто услышит, – но слова застряли у него в горле.