В злом сердце Бог не живет - стр. 45

Актер в форме майора забрался в подошедший УАЗик, автомобиль фыркнул и задним ходом начал сдавать в гору.

– Дальше, дальше!.. – я помахал им рукой. – Совсем, чтобы вас видно не было!

Автомобиль исчез за бугром, оставив после себя на заснеженной деревенской дороге только промятую рыхлую колею. Я оглядел площадку перед домом. На истоптанном снегу валялись напиленные чурбаки и кучка свеженаколотых дров.

– Сергей, давай в кадр!

Актер подхватил с земли топор, встал напротив березового чурбака, приготовился.

– Внимание! Камера!..

– Стоп-стоп-стоп! – скороговоркой застрочил оператор. – Минуточку.

– В чем дело?

– Настроиться надо.

«А раньше это сделать было нельзя?» – раздраженно подумал я, но промолчал.

С оператором у меня довольно сложные отношения. С одной стороны – он прекрасный мастер, опытный, знающий, а с другой – слишком уж эгоцентричный, нервный, самолюбивый. Постоянно пытается показать свою значимость. Между нами все время идет борьба за лидерство. Может быть даже неосознанно, на уровне подсознания, каких-то инстинктов. Но это невозможно не замечать. Однажды дело до драки едва не дошло… Хотел поменять его, нашел уже другого. Тоже опытный, хороший, крепкий профессионал. Поздно вечером, накануне съемки звоню ему какие-то детали уточнить – а он лыка не вяжет… В общем, подумал я, подумал и решил: коней на переправе не меняют. Ради дела придется потерпеть.

– Можно!

Оператор склонился над камерой. Я молча наблюдаю за происходящим.

– Давай, давай! Коли-коли-коли!

Оператор энергичными движениями из-за камеры показывает актеру, что он должен делать. Сергей поднимает тяжелый колун, с силой всаживает его в чурку, снова вздымает вверх руки, опять бросает топор вниз… С треском разламывается березовый чурбачок, щепки летят по сторонам.

– Машина-машина-машина!.. Пошла-пошла!

Оператор торопливыми жестами дает сигналы водителю, при этом усы его и бородка «а ля Сальвадор Дали» взволнованно топорщатся, глаза горят, а щеки пламенеют от мороза.

Я стою рядом и чувствую, как внутри закипает злость.

«Ну, что ты суешься поперек батьки? Что ты командуешь?.. Главный на площадке все равно режиссер. И по другому быть не может… Здесь, по крайней мере».

– Стоп! На исходную… Все заново!

Оператор нервно покусывает губу. На лице у него читается обида.

– Камера!

Оператор шумно шмыгает носом и прижимается щекой к резиновому окуляру.

– Камера… – твердо повторяю я, повернувшись к нему.

– Есть камера, – наконец отвечает оператор.

– Работаем!

Статус-кво восстановлен… А как иначе? Ведь только отпусти возжи, прояви слабость и все начнет расползаться. Слишком уж специфический это коллектив – съемочная группа. А режиссер отвечает за все… Во всяком случае я лично только так работаю. Чаще всего сам пишу сценарий, сам формирую съемочную группу, лично участвую в подборе актеров. На всех съемках работаю от и до – прихожу первым, ухожу последним. И финансовая сторона тоже на мне, и монтаж, и озвучивание, и музыкальное оформление… Кстати, о музыке. В фильме будет несколько песен. Одну из них мне великодушно подарил известный певец – бритый наголо брутальный мачо, с вечно распахнутым воротом, любимец женщин и, как я недавно узнал из газет, самый высокооплачиваемый исполнитель в России. А ведь еще несколько лет назад это имя никому ни о чем не говорило. Я помню человека возле метро, который под аккомпанемент стоящего рядом проигрывателя, раздавал бесплатно прохожим диски с его песнями. Люди равнодушно шли мимо, сторонились и не хотели брать их даже даром. Зато теперь этот певец собирает огромные залы, выступает в Кремле и те же самые зрители готовы платить любые деньги, чтобы попасть к нему на концерт… Вот как в жизни бывает.