В злом - стр. 33
Рита незаметно включила запись звука на смартфоне.
– Это был второй «гром» получается? Травля… кого? Какие посольства?
– Нууу, западных стран.
– Всех? Или кто блокировал форсирование Евфрата?
Тая скосила взгляд.
– Чего? Я что тебе – географ? Форсирование…
Рита переоценила Таю. Сменила тактику.
– Ну, а какие лозунги были на митингах?
Но доверительность беседы пропала.
– Да, не помню я! Поехали.
Рита вздохнула и выключила диктофон. Они собрались. Вдруг Тая сказала на пороге:
– Я вспомнила. Верно, было про Евфрат.
Рита украдкой включила камеру на телефоне и сунула его в карман.
– Типа, кто против твоего "форсирования" Евфрата, тот против дружбы народов, – продолжила откровенничать Тая. – Мы их в расизме обвиняли.
– Кого именно?
– Израиль. Японию.
– Америку?
– Штаты, само собой.
– Первый враг.
– Это да. Разнаилюбимейший.
Они спустились в лифте и пошли к такси.
– Я ворвалась прямо в гущу всех этих акций, там, листовки, плакаты, пикеты, штурмы посольств, всё на виду, всегда рядом журналисты, конвой ментов, – рассказывала Тая, увлёкшись воспоминаниями, – а тут вдруг – р-раз – и всё. Всё по-другому. Тайком ночью, какие-то переписки со школотой, кураторства эти. Это было как… ну, резкий такой переход.
– Контраст.
– Да. И вокруг все, типа: «Третий гром, третий гром». Ну, я и сложила один и один. К тому же по федеральным в новостях непрерывно начали твердить про чайлд-фри, что младенцев подсаживают на сыроедение…
– Либерасты.
– Да. Там, западники. А для младенцев это вредно. Что своими идеями о перенаселении и парниковом эффекте корпораты мешают прогрессу, не дают странам третьего мира развиваться… короче, не хотят добром делиться.
– Что они скулят про перекрытие Евфрата, как об экологической катастрофе?
– Не знаю, наверно. Хотя да, что-то такое.
– Перекрытие Евфрата – это перераспределение ресурсов, озеленение пустынь и плюс для экологии. Те, кто спорит с этим, тот явный расист и антигуманист. Это главные тезисы новостей.
– Я телек не смотрю, не знаю.
– Ты же говорила про Громовского. Откуда ты тогда всё это узнала?
– Услышала где-то. Не знаю. Ну, это же понятно – «гром» – Громовский.
– А кто это, ты знаешь?
– Нет. Депутат?
– Ага, почти. Это главный по пропаганде. Все СМИ у него в кармане.
– Министр что ли?
– Нет, кагэбэшник. Министры – это так, винтики. Всё поделено между несколькими стариками.
– Я не шарю, сорян.
– Да нет, ты молодец, много знаешь.
– О, спасибо.
Пожалуйста, подумала Рита. Если учесть, что в нашей системе координат «много знать» звучит как приговор.
Они подъехали к «Ота-куну». Перед витриной магазинчика уже собралась дюжина человек. Неподалёку разговаривала по телефону Хабирова, рядом с ней скучал телеоператор, и тёрлись несколько полицейских. Собравшиеся были, в большинстве, женского пола, весьма великовозрастные, и держали плакаты. На одном из них Рита различила перечёркнутую пентаграмму, и сердцебиение её ускорилось.