В жаре пылающих пихт - стр. 19
Кареглазый не двинулся с места.
Это вам не родео, сказал он, а я не лошадь. Хотите в моих одежках дыр понаделать, так я вам чучело сооружу, наряжу его, можете пострелять, только без меня. Конец истории.
Трусливая собака, рявкнул Холидей. Ты своей трусостью и безверием господу нашему в лицо плюнул и приравнялся к тем, кто его побивали палками и камнями и требовали для него казни! И путь к его неисчерпаемому милосердному сердцу для тебя потерян на веки вечные. Гореть тебе в адском пламени! Я думал, что ты настоящий мужчина, а ты прячешься за законами. Но для меня только один закон есть – закон божий, а ваши законы только писаные нечистотами слова на бумаге. Никто их не признает здесь! У них нет власти против закона божьего!
Холидей отступился на шаг, направил револьвер в лицо горбоносому и выстрелил. Вхолостую шагнул курок.
Ты что ж… гад, сучий сын пустоглазый!
Горбоносый саданул ему по носу, забрал оружие и возвратился в седло.
Поднимайся! длиннолицый дернул за веревку.
Ублюдки. Пробовали вы жить по законам вашим? Вы, составители их! Жить такой жизнью, как жил я. В ваших словах нет силы, судьи. Вы ничто для меня! Лжецы, будьте вы прокляты и ваш закон. А ты, щенок прыщавый, берегись. Представится мне шанс к бегству, я твоего отца отыщу. И все семейство твое. Отрублю старику и вторую руку на глазах жены, потом изнасилую ее, сестер твоих тоже изнасилую, и порублю их на куски. Убью их! Каждого из них. И все свои болящие раны, что ты мне причинил и твои спутники, я заживлю твоей смертию и их, и кровь ваша будет мне бальзамом на душу мою разгоряченную и неуспокоенную!
У кареглазого кровь пульсировала в голове. Он весь горел, вглядываясь в горбоносое, длинное и кареглазое лицо Холидея, которое тасовалось у него на глазах как колода карт, меняя выражения, приводя в движение губы, глаза и мышцы.
Дай-то Боженька всемилосердный я до тебя доберусь прежде, чем меня в петлю проденут. Тогда и тебя утяну за собой! Холидей перекрестился. Вот так вот. Запомни слова мои и прислушивайся, когда ангелы вотрубят!
Они продолжали путь в молчании. Полуистлевшие кости неведомого зверя, опутанные паутиной, покоились среди величавых булыжников, в логове огнедышащего ящера, где все поросло мертвым лишайником, из которого сочилась затхлая зловонная влага; над этой безнадежной картиной хлопотали разноцветные облачка шумных насекомых, как священнослужители над мощами.
Горбоносый снял шляпу в поминальном жесте и сказал. Клыки у этой твари, как настоящий жемчуг.
Кареглазый глянул на него, застопорил лошадь и пристально посмотрел на разлагающуюся падаль. Хотел запомнить мельчайшие детали, сделать какой-то слепок и унести это зрелище в собственных глазах.