В шкуре демона - стр. 35
Я, конечно, фехтовальщик никакой, но телу Агрбадана на это было плевать! Силы в этих мускулистых, как у бодибилдера руках, хватало, чтобы запросто менять траекторию движения секиры на девяносто градусов! А ловкость и реакция позволяли вовремя уворачиваться от кривых мечей. И даже тонкая струя пламени, брошенная из последних сил бородатым магом, бессильно растеклась по броне, лишь слегка ее подпалив.
И р-раз, и р-раз – тяжелая секира, будто пластиковая игрушка, порхала в моих руках, расшвыривая оппонентов. Двое самгаров уже пали от зубов Гончих. Могучие челюсти буквально перемололи их, раскидав ошметки тел по теснине.
Еще пару минут, и сопротивление было сломлено.
Не обращая внимания на мечи, что нанесли парочку болезненных, но не смертельных ран, я прорвался к магу и чудовищным ударом перерубил его пополам. Строй врагов рассыпался, а поодиночке люди не могли противостоять даже Бесам, не говоря уже о бобиках Хаоса! Вскоре в живых осталась лишь пара противников. Зыркая из-под капюшонов полными решимостью продать свою жизнь подороже взглядами, они прижались к стене, выставив поблескивающие зеленоватой магией мечи.
Со страшной неторопливостью мы приблизились к загнанным воинам.
Помимо воли мой клыкастый рот кривила улыбка, грудь распирало от звенящего восторга собственной силой, рядом хищно скалились собачки и повизгивали от предвкушения крови Бесы…
И вдруг все закончилось. Демонячий адреналин схлынул, оставив лишь дрожащие руки.
Твою мать, только сейчас накатило понимание того, что здесь произошло. Только что мой зоопарк ужасов и я собственными руками убили этих людей…
Я другими глазами посмотрел на заваленную трупами теснину и с трудом сдержал рвотный позыв.
Зарычав от злости на этот треклятый сумасбродный мир, я в ярости швырнул секиру о камни!
И это неожиданно подействовало на самгаров ровно наоборот, чем можно было бы предположить. Из них будто вынули стальной стрежень, а в глазах, вместо отчаянного смелого безумья, поселился страх и ужас предо мной.
Обнажив головы, они бухнулись на колени и простерлись ниц.
– Пощади… – прохрипел один из них.
Я не понял, что произошло в следующее мгновение. Ком черно-чернильной злобы внезапно взорвался у меня в голове. Я закричал и, клянусь, этот рев мог обрушить горы! Руки сами потянулись к лежащим людям. Они вжали головы в гранит, будто надеясь провалиться сквозь землю… Но это, конечно, не могло спасти их от смерти…
И, когда я уже почти поглощенный этим безумием сделал шаг, одна из Гончих, та самая, что недалече как вчера прыгала на трех лапах, коснулась моего бедра. Свирепая не знающая жалости псина, чьи клыки способны перемолоть в труху даже камни, ткнулась носом в ногу, будто самый затрапезный двортерьер. Но в этом касании была сосредоточена вся ее преданность и вся поддержка, что она только могла дать…