В России жить нескучно - стр. 12

Вначале прибыл целый рефрижератор с ихней шумной техникой. По городу забегал шустрый, похожий на цыганёнка устроитель концерта. Дочка работала в администрации в отделе культуры, и Таисья Игнатьевна высказала ей обиду:

– Что же не тех артистов позвали? Надо было Серёженьку, Лёшика и эту… Багиру, что ли? Или, как её, Алычу? Такие имена заковыристые, всех не упомнишь.

Дочка бегала злая, взмыленная, сутками на телефоне.

– Ой, мам, да кто их звал, не будь такой простой. Какие просьбы трудящихся, с ума сошла?! Это у них называется чёс. Допустим, в районе отпущены квартальные деньги на культуру. По-хорошему их бы на ремонт клуба, на детские кружки – да мэр уже в доле.

– В какой доле? – обмерла Таисья Игнатьевна, предчувствуя нехорошее. Больше всего ей хотелось зажать уши и убежать, но было поздно.

– В какой. В немазано сухой, вот в какой. Ну, распил, откат – ты бухгалтер, а будто сегодня на свет родилась, ей-богу. Допустим, заявляют на концерт бюджет в пятьсот тысяч…

Таисья Игнатьевна мысленно ахнула: полмиллиона?! На маленькой пилораме, где она работала, дебеты-кредиты крутилась вокруг четырёх нулей – не больше.

А дочка, водя пальцем в телефонной записной книжке, рассеянно продолжала:

– И, значит, начинается вокруг этих денег копошение и делёжка. Крысиная возня. Раскрученный певец за такие деньги и не плюнет в нашу сторону, а вот Клавочка и Эдичка в самый раз. Мэру в карман за труды сто, организатору двести, а артистам по сто на рыло сойдёт… А ты какие-то просьбы трудящихся.

Случившийся неподалёку Василий Лукич, тот ещё революционер, ввернул:

– И вся вам дутая народная любовь. Твоим трудящимся всё равно под кого потоптаться, подёргаться и побухать, лишь бы пивко похолодней да колонки погромче… Помнишь, нет: за справедливость, против пенсионной реформы, за медицину, за прогрессивный налог – десять человек на площадь вышли? А на твою Клавочку площадь забита была – не повернуться, не продыхнуть. Э-эх, люди-человеки, никакого самоуважения.

Качал головой:

– Всё с ног на голову встало. Раньше в скоморохов кости бросали. А нынче глянь: звё-ёзды! А настоящую соль земли загнали под плинтус.

– Кто это соль земли? – ревниво оторвалась от телефона дочка, она начинала после культпросветучилища именно массовиком-затейником.

– Кто? Работяги, механизаторы! Слесари-токари-фрезеровщики, – развернул плечи и хлопнул по иссохшей груди Василий Лукич. – Инженеры. Учителя-врачи. Библиотекари, культурные работники, – и приобнял дочку.

***

С конца февраля Василию Лукичу казалось, что у него на глазах разворачивается сюр (он и не такие слова знал).