В поисках смысла - стр. 9
Как известно, слухи не были ложными – сам Ленин настаивал на выступлении именно в тот день, но восстание было отложено до 25 октября. Уже после переворота Горький опубликовал в своей «Новой жизни» о творящемся в Петербурге и в Москве такие заметки, которые по силе, наблюдательности, широте, горечи и праведном гневе превосходят «Окаянные дни» Бунина! И писались – то они не скрытно, не в спрятанном дневнике, а печатались публично, под носом уже у захвативших власть большевиков. И газета его была обречена. Благо, что всемирный авторитет не позволял власти с ним расправиться. Отправили подлечиться.
Но вот что удивительно. Не какому – нибудь там весьма подкованному классовому врагу, но прозревшему пролетарскому писателю хватило мудрости проникнуть в самую животрепещущую сердцевину трагических событий. И произошло это по одной причине.
Ни Ленин, ни его окружение, взявшие власть над народом русским, не знали его, его нужд и несчастий, так хорошо, как знал Горький – этот бывший босяк, исходивший пешком полРоссии, – который теперь откровенно писал в «Новой жизни» об отсутствии необходимого знания у правителей.
Из местных советов поступали письма наверх о положении дел на местах. Один из тамошних депутатов – меньшевиков писал 16 июня 1918 года:
«Если бы вы знали, что за атмосфера жгучей ненависти всего населения окружает Советы, и не столько в центрах, сколько в провинции… ненависть бушует среди обывателей, среди мещанства, среди мелкой городской буржуазии, среди доведенного до отчаяния крестьянства и среди рабочих… наступила пора общей апатии и разочарования: ″ну вас всех, и большевиков, и меньшевиков, к чёрту со всей вашей политикой″».
(Владлен Сироткин, «Ещё раз о ″белых пятнах″», Страницы истории, Лениздат, 1990.)
Говоря, что Ленин не знает, чем живёт народ, – Горький был не далёк от истины. Страшно далеки они от народа – эти слова Ленина о декабристах были сильным преувеличением, ибо они – то как раз знали свой народ лучше, чем автор этого утверждения. Выросший в городской интеллигентной семье и, по завершению учёбы, сделавшийся профессиональным революционером – теоретиком, он по существу всегда оставался горожанином, для которого жизнь подавляющего большинства крестьянского народа была чистой абстракцией, необходимой для теоретических построений (в таких понятиях – клише, например, как кулак, бедняк для него не заключалось никакого реального содержания) – о чём писал в своих публикациях пролетарский писатель.
В этой связи любопытны воспоминания одного питерского рабочего, большевика Василия Каюрова, о том, как он, в этот голодный восемнадцатый год, «явившись к Владимиру Ильичу, обрисовал ему в самых мрачных красках настроение крестьян, их отношение к большевикам.»