В поисках экстаза. Целительный путь неукрощенного духа - стр. 14
Ла Чунга явилась тем зарядом, который прострелил насквозь мою тщательно сконструированную личность, позволив моей душе излиться в реальное время. Испания стала Святым Причастием для моего жаждущего духа.
Хотя я ни разу не разговаривала с Ла Чунгой, мне приснился сон о ней, который закрепил ее послание: я наблюдала ее танец, а потом пробиралась сквозь толпу, чтобы увидеть ее. Запыхавшись, я натолкнулась на нее – она стояла, прислонившись к дереву, ее руки были просто сплетены за спиной. «Ла Чунга, – сказала я (во сне я говорила по-испански), – я очень хочу танцевать так, как ты». Она резко отмахнулась от моей мольбы: «Тогда танцуй как ты, глупая!»
Разрешение танцевать с энтузиазмом и страстью и танцевать всегда неожиданно вырвало меня из бессознательной инерции и неловкой подражательности, приведя к интуитивному танцу моей души. В этом танце никто не знал танцевальных фигур – даже я. Как только я разрешила себе просто двигаться, позволяя всему, что было внутри, свободным потоком изливаться вовне, я отказалась от обязательного следования формам и ожиданиям, придуманным кем-то другим. Я вошла в мир экстатического танца.
Экстатический танец превратился для меня в способ выпрыгивания из моей личности в мою душу. Как только в голове возникал ступор, я делала все возможное, чтобы начать танцевать, чтобы выйти за безопасные и скучные границы разумного. Я тогда еще и не представляла себе, что всю свою жизнь буду брать других с собой в это путешествие.
В середине шестидесятых я вернулась из Европы в США, где начала преподавать американскую историю и драматическое искусство в средней школе. Тогда в стране было напряженное время – расовые беспорядки, забастовки, демонстрации. После трагического убийства Мартина Лютера Кинга большая группа чернокожих учеников промаршировала всей своей безмолвной массой по школе. Их печальный ритуал потряс большинство белых учеников, а также администрацию. Мои ученики-старшеклассники, в основном белые, смотрели на меня как на взрослого человека, который повидал мир, и умоляли меня рассказать им историю негритянского народа, объяснить им, что происходит. Они хотели понять.
Но могла ли я научить их? Я помнила много историй о черных и белых, от которых болела моя душа. У меня было много чернокожих друзей. Но я никогда не была чернокожей. Я только знала, как это стыдно быть белым. Как я могла учить их истории негритянского народа?
Я двигалась инстинктивно:
В течение шести недель мы изучаем текущие события, историю рабства в США, сегрегацию, укоренившиеся причины расового насилия и революционных волнений, например, негритянских беспорядков в районе Уоттс. С болью и откровенно мы выставляем напоказ свои личные предубеждения, стремясь найти источники нашего устоявшегося отношения. Я даю им также тест по программе о чернокожих в Америке, подготовленный лабораторией, занимающейся исследованиями поведения. Он включает исторические факты о чернокожем населении, социальную статистику и ответы в формате «верно/неверно». Я сообщаю им, что любой человек, даже никогда не учившийся в школе, может пройти этот тест и в качестве любезности с моей стороны обещаю, что их общая оценка (а старшеклассникам она необходима для перехода в высшую школу) будет базироваться на результате этого теста.