В плену у свободы - стр. 2
Навязчивое бренчанье, конечно же, не было новым знаком системы оповещения. Звуковые команды, вместе с бараками, Инструкторами и прочими атрибутами привычного уютного мира остались в прошлом. Там, где Четвёртая впервые встретила понимание и поддержку. Там, где поняла значение слова «семья». Там, где Четвёртая звалась Четвёртой.
В нынешней реальности не было ничего уютного. В ней царил хаос огней, мерзкое гудение перетянутых струн и лающий хохот зверей в человечьих шкурах. Её тюремщиков.
– Ты был не прав, Шакал, окрестив нашу гостью Лаской. Она же вылитый суслик! – безумец весело выщерил пасть, изобразив стойку Четвёртой. Остальные радостно заржали, лишь Шакал – тот самый крёстный – продолжал сосредоточенно терзать старенькую потёртую гитару. Четвёртая великодушия не оценила, мысленно прокляв всех собравшихся поимённо. А крёстного три раза подряд. За кличку, за гитару и за компанию с остальными.
Вступать в перепалку значило бы сыграть заскучавшим тюремщикам на руку, поэтому Четвёртая лишь гневно раздула ноздри и упала назад, на продавленный матрац, пытаясь принять настолько независимый вид, насколько позволяли ситуация и железное кольцо вокруг лодыжки.
Цепь насмешливо звякнула, напоминая, на каком основании Четвёртая «гостит» в лагере безумцев.
– Овод, не задирай её, – ровно произнес Шакал, извлекая, наконец, из проклятого инструмента более-менее мелодичные звуки.
Всю прелесть музыки – запретной для большей части обитателей Нового мира – Четвёртая распробовала именно здесь. И с первых аккордов поняла, почему Правительство оградило обывателей от этого сомнительного удовольствия. Гитара имела два недостатка – в неопытных руках она выла благим матом, как прищемившая хвост кошка. В умелых, того же Шакала, к примеру, издавала настолько будоражащие неведомые звуки, что эм-эр за секунды вылетает за красную границу. Вылетал. Пока кто-то из взбешённых его писком безумцев не сорвал прибор с руки Четвёртой и не раздавил каблуком.
Регистратор замолк навечно, бросив Четвёртую во враждебном мире неконтролируемых эмоций. Первый час без эм-эра и блокаторов едва не стоил Четвёртой рассудка, однако, она вовремя приметила рядом со своим лежбищем свой же потрепанный походный ранец.
Здесь обнаружилось, что у безумцев есть прекрасное качество. Полное отсутствие дисциплины и осторожности. Чёрт знает, по какому принципу они обыскивали её вещи и обыскивали ли вообще, но походный недельный набор эмоблокаторов остался при ней, вместе с шансом на сохранение своего жёлтого уровня эмоций.
Однако, хорошие новости на этом закончились. Экономить препарат оказалось не слишком просто. Сколько её держат в плену, Четвёртая не знала – она сбилась со счета на семнадцатом дне – но препарат, даже учитывая совсем маленькую дозировку и использование исключительно в стрессовых случаях, стремительно таял.