В объятиях страха - стр. 45
— Посидишь пока тут, подумаешь над своим поведением, — бесстрастно сказал Денис, вталкивая меня внутрь.
Он запер дверь. Свет погас.
18. Глава 18
К утру следующего дня мне стало безумно стыдно за свою истерику: я не только наорала на Степана, но и буквально вытолкала его взашей. И это после всего, что он для меня сделал.
Я чувствовала себя виноватой. Неблагодарной. Как хорошо мне были знакомы оба этих чувства! За семь лет замужества я привыкла к тому, что всегда в чем-то виновата: в неверно выбранном слове, в неуместной улыбке, в мигрени мужа, в проблемах его фирмы, в его мужской слабости, в плохо прожаренном мясе, в своём существовании. Этот список был бесконечным и постоянно пополнялся.
— Ты неблагодарная дрянь! — постоянно твердил Денис. — Я тебя из грязи вытащил, на помойке подобрал, а у тебя ни грамма благодарности!
Ужас был не только в его упреках. Самым страшном оказалось то, что однажды я и сама начала ощущать себя неблагодарной и виноватой во всем, что бы ни происходило. Ведь я могла промолчать. Могла вовремя протереть пыль. Могла лучше постараться и приготовить что-то более вкусное. Могла бы придумать, как сделать сексуальную жизнь с мужем более приятной.
За семь лет Денису и правда удалось меня перевоспитать, внушив, что, что бы ни происходило плохого в нашей жизни, в этом только моя вина. Ему не удалось вытравить из меня лишь одно: тайно лелеемое желание сбежать.
И вот я сбежала, однако приставшее ко мне, будто вторая кожа, чувство вины никуда не делось. Я лишь надеялась, что Степан не Денис и простит меня за этот дурацкий срыв.
Проснувшись в пять, к шести я извелась. Я решила загладить свою вину пирогами. Раз уж Степану понравился мой борщ, то пироги тоже должны прийтись по вкусу.
Замесив тесто, я принялась за начинку. Печь пироги в русской печи я не умела, но помнила, как в детстве их пекла бабушка, когда она ещё была жива. Это были редкие и чуть ли не единственные приятные воспоминания из детства. Бабушка была строгой, постоянно ворчала, и мне казалось, что она никогда не радовалась нашим с мамой приездам. Правда, пироги у неё получались отменные. Бабушка умерла давно. Иногда я думала: будь она жива, помогла бы она мне, если бы я ушла от мужа? Мать не помогла ни в тот первый раз, когда я прибежала к ней, ни потом, когда я умоляла ее пожалеть меня. В первое время она вспоминала о моем существовании, только когда ей нужны были деньги, а потом даже за ними перестала обращаться. Причину я узнала позже: Денис платил ей неплохие деньги, на которые она могла прилично существовать. Взамен он просил лишь одного — не слушать мой «бред» и звонить ему, если вдруг я снова прибегу. О матери я ничего не знала уже больше пяти лет. Её предательства простить я не могла, а потому она для меня больше не существовала.