В небо на сломанных крыльях. Как мы на костылях и каталках спасали Вселенную - стр. 34

«Ты чего друга не поддержишь?»

«Как?» – спрашиваю.

«Вот недогадливый какой-то! – ржёт, значит. – Хоть бы меня пригласил… Раз уж ты теперь такой старший вожатый на наши головы».

Я – в отрубе! Андрюх, я ж даже с Веркой никогда не танцевал. Ну, это… не могу. Комплекс у меня. Верка всё понимает. С обниманцами у нас с ней нормально и без танцулек.

Я – Алинке:

«И чего? Я на этих скрипеть перед тобой буду?» – И стучу тростью по аппарату, чтоб погромче звенело.

А она мне:

«На этих и будешь! Ты что, лётчика Маресьева забыл?»

Встаёт, стол обходит и… и знаешь, прямо как башня надо мной. Как маяк! Глаза над железками её так и светятся! И руку свою так в сторону отводит… как когда вальс танцуют, только немного ниже. И говорит. Точнее приказывает:

«Трость поставь к столу. Обопрись правой».

Я, как под гипнозом, команду её выполняю. Кладу руку на её ладонь. Чувствую – холодная. Тоже волнуется.

«Вставай! – говорит. – Поднимайся!»

Я другой о спинку стула опёрся, встал.

«Теперь, – говорит, – этой рукой мне на плечо опирайся… Ничего. Я буду за кавалера. Не стесняйся», – так и говорит.

Мне куда деваться! Положил ей правую руку на плечо.

«Стоишь?» – спрашивает.

«Стою, – отвечаю ей. – Только не понял я, кто у нас старший вожатый и на чью голову».

Она смеётся. В общем, обстановка слегка разрядилась. Она говорит:

«Давай тоже что-нибудь любимое вспомним. Может, что-нибудь из Дассена?»

«Ну, из Дассена, так из Дассена, – говорю. – Названий не знаю. Ты мелодию напой. Я вспомню».

Она и напела… Она тихо напевала, и мы танцевали! Прикинь! Мы танцевали, кореш! Я тебе скажу, так я бы смог целый час танцевать тогда… Только воспиталка хватилась. Про поздний ужин вспомнила, за кефиром побежала! А там и проверка уж пошла… Дело к отбою… В общем, дискотеку пришлось сворачивать… столы выносить и всё такое. А у меня всё это перед глазами ещё и ночью стояло… И эта музыка. Дассен… Алинка же выше меня. Пока танцевали, у меня прямо перед носом этот обруч от корсета её, это наше проклятое железо! И так мне её жалко стало, Алинку! Думаю, как она с этим жутким ошейником живёт, с этим чёртовым таганом! Головы ж не опустить! Но она молодец – год назад и шевельнуться не могла.

– И после всего этого ты её ещё «Павлинкой» кличешь, – не мог я выйти из роли инквизитора.

– Ты сегодня злой, Андрюха! – уже привычно отмахнулся Серёга. – Ну, ты ж соображаешь… видишь всё сам. Алина же, она ведь покрасивее Веры будет… Зато Вера моя душевнее, теплее… ага… Но я-то хоть и в железе, но сам-то ведь не железный. Мне в Алине нужно какие-то недостатки видеть, чтобы крыша не съезжала. Ну вот… А последнее время у меня сильное ощущение, что она на меня глаз положила и прямо следит. Вот я и выставляю заслоны. Хотя кто знает – может, они с Енотом обо мне сговорились. Енот, он себе на уме. От него всякого прикола можно ждать. Вот слушай и объясни мне потом…