В начале было детство - стр. 9
Совсем другое – строить дома из кубиков или конструктора. Здесь все внимание обращено на экстерьер, поэтому дома дети под столом не возводят. Они «экстерьерные» и должны быть видны всем. Под столом-крышей создаются интерьеры, внутреннее пространство жизни. Это дело интимное. «Выпечка» куличей из песка и рытье канав подводит детей к возведению домов и их обустройству. По сути это тот же процесс освоения выпукло-вогнутого пространства.
Дети находятся в непрерывном процессе строительства. Построили дом, за ним следующий, глядишь, их уже целая улица. Улица города. А где же сам город? Улица обрастает светофорами, переходами, уже мало кубиков, мало деталей «конструктора», в ход идет домашняя утварь: ложка – фонарь, солонка – урна и т. д. и т. п. Разносортная фактура не препятствие.
Наши темпы освоения нового несоизмеримо ниже детских. Почему мы теряем темп? Может быть, потому, что мы растрачиваем массу энергии на сопротивление или приспособление к социуму. Мы, взрослые, не способны, как дети, жить настоящим моментом. Опыт прошлого тяготит нас, будущее пугает. И в какой-то момент мы обнаруживаем, что потеряли интерес к жизни: все так банально, нет ничего нового!
Ребенок не боится банальности. Такого понятия в его сознании не существует. Он не создает произведений искусства, он осваивает мир с помощью рисования линий, нанесения красок и создания пластических форм.
Два мальчика-близнеца трех с половиной лет красят бумагу. В самый разгар работы подменяю краски цветными мелками. Они не спрашивают, куда делись краски – с тем же энтузиазмом рисуют мелками. Они увлечены самим процессом: была белая бумага – стала цветной. Так и лепят – все равно из чего. Был ком – надавили пальцем – получилась вмятина. С другой стороны отщипнули – получился как бы след от пальцев. Страсть к переменам, к метаморфозам – вот что ими движет, а вовсе не создание картины или скульптуры.
На вопрос родителей «Что ты нарисовал (слепил)?» отвечают не задумываясь. С ходу включаются в другую, словесную игру. И свято верят: здесь огурец летает, крылатый, а тут машина в гараже. Еще интереснее рисовать так, чтобы бумага продырявилась, а потом смотреть в дырку, как в бинокль.
Дочь моих знакомых никого не пускает в свою комнату: там на полу – город. Где же он? Никакого города нет. Но стоит сделать шаг – голос предупреждает: вы что, не видите, тут же трамвай стоит! Родители девочки обеспокоены состоянием ее психики. Но с этим, насколько я понимаю, у нее все в порядке. Беда девочки в другом – у нее незаурядное воображение. А у ее родителей – уже заурядное. Не находя понимания в семье (ее держат за первостатейную лгунишку – «стоит напомнить про детский сад, у нее сразу и живот болит, и нога ноет, и в голове колет»), девочка затворилась в своем «городе» со своими предметами, кстати, не только воображаемыми – у нее много кукол, и с ними она прекрасно ладит, вдобавок изобрела язык, понятный только в ее «городе». Устному языку соответствует и письменный – он у нее тоже разработан, она обучает ему кукол.