В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - стр. 3

Я как могла старалась вписать Джейн в контекст предметного мира ее жилищ, но это мой личный, отнюдь не бесспорный взгляд. Каждое поколение получает ту «Джейн Остин», какой заслуживает. Викторианцы искали и находили в ней «добрую хозяюшку», как бы ненароком, походя накропавшую несколько романов. Ее называли «святой тетушкой Джейн из прихода Стивентон-в-Чотоне». Позже биографы взялись изображать Джейн дамой, опередившей свою эпоху. «Что поделаешь, если во мне живет дикий зверь», – писала она, и сюда же подверстываются ее танцы, ее похмелья, ее приступы гнева. Это представление о Джейн наилучшим образом выражено в утверждении 1990-х, что Джейн намеренно выбрала псевдоним «миссис Эштон Деннис», чтобы заканчивать свои сердитые письма издателям так: «Остаюсь, джентльмены, и проч. М.Э.Д.[1]». «Она была в бешенстве, и подписью выражала свои чувства», – уверяет ее биограф Дэвид Ноукс.

Должна признаться, что, пытаясь вернуть Джейн в ее социальную среду и эпоху, я выступаю также с позиций завзятой «джейнистки», поклонницы и почитательницы. Я тоже искала свою Джейн и, как водится, нашла несравненно более совершенную версию себя самой: женщину умную, добрую, ироничную, но в то же время сердитую на связывающие ее обстоятельства, неустанно стремящуюся освободиться и творить. Я знаю, какой хочу видеть Джейн, и открываю свои карты. Это, говорю без стыда, история моей Джейн, где каждое слово проникнуто любовью.

Но в поисках этой моей Джейн я случайно встретила целую вереницу женщин, в расчете на которых она, видимо, и сочиняла свои романы: это гувернантка Энн Шарп, незамужняя сестра Джейн Кассандра, ее умершие родами невестки, подруги, сопереживавшие ей в издательских успехах и неудачах. Жизненный путь Джейн, такой по видимости гладкий, круто изломан запертыми дверями, перекрытыми дорогами, недоступными альтернативами. Ее великая заслуга в том, что она чуть-чуть приотворила эти двери, чтобы мы, идущие за ней следом, сумели в них проскользнуть.

Грустная жизнь, жизнь-сражение, плохо вяжется с первым ощущением от ее книг: ощущением солнечного утра в сельском пасторате, свежести вьющихся вокруг двери роз, живости грезящей о суженом героини, предощущением юного, готового закрутиться романа…