Размер шрифта
-
+
В эфире Шорох. Стихи … – 2024 - стр. 8
«Лучше б отрезал». «Nena, тебя несёт.
Куртку забыла!“. „Будешь за мной следить?
Если не будешь – я потеряю всё».
Сцеплены руки – нежность больных сирот.
Над автострадой листья впитали пар,
чёрные капли – пуля за пулей в рот,
каждая – коллапсар.
Smalto
Дневной осколок летит по следу:
пока неважно – зачем, за кем.
Skyline, пленённая фиолетовым,
держит марку. На языке
любое слово – отчасти роскошь,
отчасти – дрек, и, конечно, дым.
За мной дорожка – золой и крошками
через толщу большой воды.
Мне обещали: дурное имя
сольётся с ёмким, кинжальным «Будь»,
мне говорили в лиловом дыме
читать диагноз и видеть путь.
Я зарекаюсь ходить к фонтану
и до заката не маюсь тем,
что, зная город, не знаю тайны
за геометрией белых стен.
Моё безумие – просто слепок
с того, что сцежено, испито…
Ночной осколок: иное лето
без календарного «Что потом?».
Во сне я – ветер, и мной полощет
лоскутный космос: ни здесь, ни там,
а, просыпаясь, иду на площадь,
где круг мозаики и фонтан.
Не видя хроник за меловыми
углами улиц, произношу
своё потасканно-злое имя
как выдох ветра и белый шум.
«Всё будет: сочная мякоть лета
с искрящей примесью кислоты».
Мой дым становится фиолетовым,
изумрудным и золотым.
ИЕРИХОНСКОЕ ЭХО
никчёмные дети
Несвежее утро, затоптанный луг.
Вповалку – пастушьи никчёмные дети:
кресты самолётно раскинутых рук
в набухшее небо забросили сети.
Они по ночам зажигали костры —
не чтобы согреться, а ради забавы;
не к месту красивы, небрежно мудры,
бесспорно виновны, по-своему правы.
Пуская по венам ночную росу,
глушили настойку корней валерьяны,
считали лекарством змеиный укус,
дорогами сны, а ведро – барабаном.
Пока не тускнела похмельно луна,
звенели браслеты, шуршали в мараках
фруктовые косточки и семена
ещё не рождённых желаний и страхов.
Он вздрогнул, проснулся, сквозь смех закричал:
«Недоброе утро, заблудшее стадо!».
Заблеяли овцы с холмов: «По ночам
бесчинствуют, нынче назвать себя рады —
вы слышали, как? Не работая, ждут
что их обеспечат и маслом, и хлебом.
Подгнившая кровь, непригодный продукт,
бесплодная почва, коптители неба!
Рисуют углём на руках и лице —
такая нелепость рискованней яда.
У нас есть работа, идея и цель,
уж мы – не порочны, уж мы-то не стадо.
Беда, если конь не приучен к седлу,
любителям танцев не быть пастухами.
Во что превратили затоптанный луг,
что нам не годится, но дорог, как память?».
Он капле росы на дубовом листе
спросонья шептал под шуршанье в мараках:
«Я видел поля обнаженных костей
и алое море танцующих маков».
Тянулись друг к другу в смертельной тоске
капризные рты, заострённые плечи;
никчёмные дети ушли налегке,
он шёл впереди, обречённо беспечен,
Страница 8