Размер шрифта
-
+
В эфире Шорох. Стихи … – 2024 - стр. 7
Я снюсь себе серым, насыщенно-облачным,
обласканным тенью с макушки до плеч,
росой, загустевшей до формы, и сволочью —
заблудшим исчадием слова «совлечь»,
идеей, которая брезжит по праздникам
за выкройкой мышц; если это – душа,
то суд не свершён или прошлое дразнится,
пока я пластичен, и каждый мой шаг —
шассе через стены, что были несущими,
а стали помехой на долгом пути.
Я снюсь себе призрачным до вездесущности,
но не уловившим, куда мне идти.
злое дневное
Ты не умеешь о злободневном,
в ритме дыхания тысяч людей.
Помнишь, над нами спайное небо
уподоблялось зелёной слюде?
Общее небо, частное дело,
ломкое тело не верило в смерть.
Стрелы летели дальним пределом:
рано скрываться и поздно не сметь.
Стрелы летели с дальним прицелом,
небо слоистое сыпалось вниз:
изморось, блёстки, пыль на лице, и
каждый поребрик – немного карниз.
Злое, дневное, личное небо
дышит незримо, но дует на всех.
Мантра известна – зрелищ и хлеба.
Ты несъедобен – это не грех.
in the middle of nowhere
Середина нигде, сердцевина сухого шторма.
Ночь открытых зеркал переносится на потом,
на потоп после нас, на постельную сцену с хором/
хоррор-шоу за шторами. Шорохом шин: за что.
Слышишь шёпот пустыни за шорами потных окон?
Ночь безлюдных заправок без права на щит извне:
выбираясь из детства, попутно сжираешь кокон,
без которого небо доступней и холодней.
Выбираясь, не выберешь. Шёл по шоссе – ушёл ли?
След попутками спутанный вяжет узлы, жгуты.
Ночь открытых зеркал начинается с хоррор-шоу
и вступления хора за пологом глухоты.
ядро
Небо всё ниже, воздух прозрачно-пуст.
Там, за сплошным заслоном колючих трав,
если смотреть на карту, отвесный спуск
и автострада. Ляпнул, глаза продрав:
/до Амстердама поездом – три часа/
«Выплыли, живы. Право, не ожидал.
Что же теперь?». Умыться и расчесать
волосы – не запястья. Шипит бокал,
мне и тебе – разряд витамина C.
Боже благой, вслепую бежал – догнал.
Nena, такие сцены – всегда в конце,
Nena, это – финал.
Ночью – гроза и кобальт в проёмах луж,
эркер, машин пожарных повторный слёт.
Где-то горит? Не верю. Здесь тишь и глушь —
стержень спирали, сфера, ядро. Пробьёт
сколько сейчас? Не знаю. Саднит гортань.
Взгляд на часы бесплоден, там только круг.
«Думай, зрачки-черешни. Кто – я?». Отстань,
думать так больно, бросил давно. /к утру
сдался/. Теплее шерсти колючей под
солнцем – кустарник, листья впитали пар.
Тьма ежевики – пуля за пулей в рот,
каждая – коллапсар.
Ночь. Карандаш. Под веками – два штриха.
«Не разучился, надо же, кто бы мог…».
В пятнах черничных – кожа, сочней греха —
цепь гематом, четыре руки – замок.
День. «Я сюда врастая, теряю нить».
Страница 7