В доме на берегу - стр. 31
Вопрос – почему Тоётоми Мунэхару пронес в квартал с чайными домами и ресторанчиками гейш испытанное в кавалерийских вылазках оружие, один из роковых. Он собирался рано утром отправиться в Тоокёо и помнил о любви Мидори к его торжественному костюму. Гнев делал его устрашающим. Никому не пришло бы в голову преградить ему путь в неподходящий момент (особенно женщинам и низшим по статусу). Мидори сама перешла черту единственный раз. Неподобающее упоминание имени пропавшего без вести Котаро спровоцировало разряд грозного электричества. А нежелание перевести беседу в другое русло возымело для Мидори страшные последствия. Оставленная на руках того самого невезучего лекаря, заигравшегося со своей лекарской шкатулкой, полной драгоценных европейских серебристых штучек – лысеющего человечка из европейского кинематографа, Мидори тоже стала жертвой неестественного киношного времени.
Мунэхару стойко вынес всю свалившуюся на него тяжесть съемок в императорском дворце, но далее ему предписывалось активное сотрудничество с организаторами общественных мероприятий из Общества основания империи (Кэнкокусай). Их злосчастный лозунг «Война – отец созидания и мать культуры» вспорол резервуар внутреннего давления, и… самурай, оставив преподнесенные ему цветы лежать на земле, сосредоточился на бегстве. Он осознал быстротечность сковавшего империю времени. Независимое сатори[16] повергло его ниц у кисло пахнущей лекарством кроватки Мидори. И молитвы его возносились не о ней – а прямо к ней – той новой, обожествленной, словно павшие солдаты японской армии, Мидори, о существовании которой он прежде не догадывался. Какие еще нужны формальности? Он перенес с помощью носильщиков обернутую в белый шелк куколку бабочки в свой дом. К нему выбежала в ужасе дочь, но встретившись в глазах отца с собственным сатори, отступила. Мунэхару собственноручно устроил ложе для не приходящей в сознание куколки бабочки в чайной комнате. «Моя любимая гейша десять лет потчевала меня чаем, приготовленным лунными, почти прозрачными руками!» Но это пока не был конец. Любовь Мидори пробивалась к нему даже сквозь сатори.
Заботливые гейко ему принесли позабытый сямисэн. Она никогда не позволяла себе играть в его присутствии, и он вдруг узнал от них – как хорошо, виртуозно она играла на многих музыкальных инструментах! Тогда он взял сямисэн и хотел разбить его. Расстроенные последними событиями гейко встали на колени, умоляя оставить им этот инструмент – вдруг Мидори будет жить и наслаждаться тем, как самурай играет для нее!