В алмазной крошке росы… - стр. 8
– Ну, не простудился же!
Мы подглядываем за чужими жизнями, будто живём свою. Осуждаем чьи-то промахи и совершаем собственные, дабы было про что поговорить прочим, тем, которые судят о нас по себе. Но мы разные! Неодинаковые. Соседство зла и добра дают познать отличие и сделать выбор в пользу того, что нам ближе. Ну – не могут же все на свете быть хорошими, кому-то нужно нести в себе бремя противоположности…
– Для полноты мира?
– Или для примера, дабы понимали, как жить нельзя.
Чисто женская любовь
– Ой… я у вас в красном уголке забыла сумочку, а там карандаши и всё прочее…
– Ничего, сестрёнка, сейчас на пост позвоню, солдат принесёт.
– Да я б и сама сбегала!
– Не лишай человека радости, посиди на месте.
И через некоторое время солдатик – уши вразлёт, на которых ловко держалась пилотка, принёс искомое.
От казармы до казённой квартиры командира идти было неблизко, но всякий, по первому требованию, делал это с охотой, ибо, как оказалось, загодя предвкушал, что ему дадут посидеть за круглым столом, где он пожуёт, не подгоняемый сослуживцами, и не нечто безликое столовское, выверенное по граммам и питательной ценности, а домашнее, приготовленное мужней женой для любимого супруга и званых дорогих гостей.
– Кушайте, не стесняйтесь. Добавки положить? – мягким говорком интересуется жена командира, и по доброте душевной, не спрашиваясь, всё подкладывает и подкладывает ему в тарелку, глядя на солдатика с нежной улыбкой, как на дитя:
– Соскучился, поди, по мамкиным разносолам…
Солдатик кивает, не открывая рта, но всё ж, загнав за щёку непроглоченное, ему удаётся ответить хозяйке:
– По маме соскучился очень, и по отцу, и по сестрёнке, но вы вкуснее готовите! Честно!
Розовая от удовольствия, женщина идёт к холодильнику, достаёт креманку с клубничным желе, и ставит её перед парнишкой:
– Вот ещё. Десерт!
Желе готовилось всем поровну, под расчёт и хозяйка отдала парнишке свою порцию. Не из потрафить лести, она и так знала про себя, что кулинар лучше многих, но как ребёнку, для которого сладкое непременно напомнит о маме, тем более, когда она далеко.
В этот самый момент в квартиру вошёл командир:
– Эт-то ещё что такое? – с серьёзным видом строго поинтересовался он, отчего солдатик подскочил со стула:
– Здравия желаю, товарищ командир! Разрешите обратиться…
– Разрешаю сесть и спокойно доесть то, чем потчует тебя моя жена! – прервал тот солдата, и вымыв руки, сел за стол.
От смущения, солдатик почти не чувствовал вкуса клубники и лёгкой кислинки желе. Ну, да ничего, животу всё одно будет вкусно.
Чинную молчаливую трапезу сопровождали раздумья сообща, хотя у каждого о своём. Хозяйка прикидывала, чем порадовать мужа на ужин, солдатик думал о маме и целом ведре сгоревших её пирожков с капустой, что мальчишкой нёс однажды в закут свиньям, пока не видит отец, а командир вспоминал, как мать заставляла его, восьмилетнего, стирать носовые платки в холодной воде, мыть полы, которые запрещала перед тем мести, «чтобы не пылить», да ещё отчищать железной щёткой с кислотой рыжую, ноздреватую из-за отбитой эмали ванну.