Узют-каны - стр. 34
Сбор грибов, когда их много – как не увлечься? И ребята действительно ушли слишком далеко, потому что когда, запыхавшиеся, остановились перевести дух, тропинки на пасеку всё ещё не было видно. Савчатай очень расстроился бы, даже испугался, догадавшись, что в своём намерении срезать угол они взяли намного правее. И чтобы дойти до пасеки, нужно было сейчас повернуть влево. Но дети этого не знали – попав в незнакомое место, неожиданно заблудились. Но пока они этого не предполагали. И даже не видели, как дважды на их пути из переплетённого кустарника возникали лукаво прищуренные изучающие глаза, кошачьи и зелёные.
Ича и Савчатай продвигались дальше, в какой-то момент древний инстинкт предков, заложенный глубоко в генах, подсказал им правильное направление. Они, безусловно, выбрали бы к пасеке, а затем и к дому до наступления темноты, если бы внезапно не вышли на прогалину, где – кто лежа, кто сидя – находились люди. После нескольких часов таёжного одиночества, их показалось бесконечно больше, чем на самом деле – семь человек. Позже Савчатай их сосчитает, запомнив морщинки на лице у каждого…
Двое из отдыхавших, видимо, приметили ребят ещё издали. Цепкие, оценивающие глазки вцепились буравчиками. Фигуры до предела напряжённые, готовые сорваться с места в любую секунду. Разглядев, что это всего лишь дети, расслабились, страх отпустил. От неожиданности Ича и Савчатай остановились…
– Карась, а обезьяны в этом лесу есть? – обратился один громко.
– Совсем офонаревши, что ли?! – второй, лежавший, перевернулся на спину.
– Где засёк? – поднялся Сыч.
– А вон две макаки!
– Тю, это же шорцы, – лениво отмахнулся лежавший и тут же вскочил, словно ужаленный, сообразив, что на поляне чужие.
Остальные мужчины тоже, как по команде, оказались на ногах. И только один, сидевший у осины, медленно повернул голову и угрюмо впился глазами в Савчатая, безошибочно определяя главного противника. От такого взгляда тела грибников покрылись гусиной кожей.
– Бежим! – хрипнул парнишка, они дёрнулись было с места, но цепкие руки уже схватили за плечи, вырывая сумки и сдирая со спин рюкзаки.
– Пустите! – взвизгнула Ича, и до ошеломлённого мальчишки донёсся шлепок пощёчины.
Теснимый двумя мужчинами, он повернул голову и увидел, как падает сестра. Кинулся к ней, но сам оказался на земле, споткнувшись о предательскую подножку.
– Одни грибы, твою маму! Жрать давай! – разрывая рюкзак, сипел тот, что назвал ребят обезьянами. У него был приплюснутый нос, противная головка гнойничка на вытянутом подбородке, скулы и щёки воспалены юношескими кратерообразными вулканчиками, покрытыми неуверенно вьющейся щетиной.