Узник «Черной Луны» - стр. 4
– Еду в Приднестровье, – сказал я.
– А что – уже «афганцев» собирают?
– Многие уже там. Но у меня особая причина.
Я замолчал, потому что мне вдруг пришла мысль завербовать с собой Ванюшу. У него прекрасное качество: он не суетлив.
– Поедешь со мной?
– Опять воевать? – потускневшим голосом сказал Корытов.
Он надолго уставился на обгрызенный мосол, потом с трудом встал, полез в закуток под кроватью, долго гремел пустой стеклотарой, после чего извлек еще одну бутылку водки.
– Надо выпить, – сообщил он, неуверенно посмотрев на меня.
– Надо, – сказал я.
И мы выпили. Потом Ванюша опять полез под кровать, вытащил оттуда рюкзак и, пошатываясь и гремя табуретками, которые все время попадали ему под ноги, стал его молча укладывать. Меня потянуло ко сну. Сквозь тупую дремоту я слышал, как Ваня продолжал натыкаться на табуретки, бубнить что-то себе под нос. Очнулся я в положении «голова на столе». Рядом лежал исписанный страшными каракулями листок. Я попытался прочесть его. «Ребята, международное положение отяготилось. Я не имею права…» – прочел я с большим трудом. Дальше было что-то очень жирно зачеркнуто, последующие строки были словно изжеваны и потом выплюнуты на бумагу, и я, обессилевший от попыток прочесть, рухнул головой на стол.
Очнулся я от того, что меня кто-то настойчиво тряс за плечи. Пришлось разлепить глаза. Листок лежал на месте. Правда, мне показалось сначала, что он елозит по поверхности, но потом я сообразил, что это таким образом воспринималось – меня елозили.
– Хватит… – промычал я, и Ваня прекратил.
– Вот, – сказал он сурово и прибавил: – Товарищ старший лейтенант.
– Что – вот? – промычал я уже с чувством возмущения.
– Письмо им оставил. – И он взял тот самый листок и тихим голосом зачитал его содержание: «Ребята, международное положение отяготилось. Я не имею права бросить своего командира, когда всякие суки лезут через реку. Они все суки, и мы с командиром обломаем всем рога, когда я приеду. Приказ командира – это закон. Старшим остается Костя. Чтоб свиньи не сдохли. Ясно? Я поехал. Привет из Приднестровья».
– Костя – это лопоухий? – спросил я.
– Нет, это вон тот, который в сапогах спит.
– Куда идем?
– На автобус. Через двадцать минут отходит. Махнем в райцентр, а там на поезд сядем.
Мы сполоснулись из хрюкающего стерженьком-затычкой умывальника, вытерлись, Ваня завернул остатки поросенка в газету, бросил в рюкзак, туда же положил круг домашней колбасы. Ребята лежали как трупы на поле боя, и лишь храп свидетельствовал об их жизненных силах.
– Не поминайте лихом! – грустно сказал Ванюша и вслед за мной вышел на улицу.