Уйти. Остаться. Жить. Антология литературных чтений «Они ушли. Они остались». Том III - стр. 3
Составители антологии выявляют неявное, вытягивают в свет общекультурного внимания поэтов с обширных окраин страны, на которых тогда происходило многое, неизвестное в её горделивых центрах, её потаённую поэтическую жизнь – которая, в общем-то, и не скрывалась, просто страна была велика. Многие ли в Москве и Ленинграде-Петербурге знали «лидера томской поэзии 1980–1990-х годов» Макса Батурина? Гоша Буренин, представитель (наряду с Артуром Волошиным) львовской поэтической школы, вряд ли был особенно известен за пределами города.
Особенно важно, что публикациям текстов сопутствует культурологический анализ, попытки понять авторов и тип их культурного участия на фоне эпохи, корни их поэтики, особенности поэтических сред, к которым те принадлежали. Такой комментарий достался, к сожалению, не каждому поэту, но так пишут Александр Марков об Александре Егорове, Елена Семёнова о Кате Яровой, Светлана Михеева о Янке Дягилевой, Георгий Квантришвили о Виталии Владимирове и Александре Пурыгине, Андрей Козырев об Андрее Чертове, Елена Пестерева о Гоше Буренине.
Читателям не сможет не броситься в глаза характерное для времени, для его воздуха, лишь отчасти парадоксальное соединение новизны и катастрофизма – частью боровшихся друг с другом, частью подпитывавших и стимулировавших друг друга. Активная поэтическая работа практически всех авторов антологии пришлась на время активной и нередко травматичной смены ценностей, ориентиров, моделей поведения. Все они, при многочисленных своих различиях, – люди большого водораздела.
Таков и тихий лирик, говоривший сам с собой на материале повседневности (в 1990-х, но помимо всякой истории – в некотором «всегда»), – Михаил Дыхне. Таков и совершенно внеисторический – даже вневозрастный, тихо и просто говорящий (вплоть до 1990-х) о сакральных основах жизни Олег Чертов, стихи которого – почти (иногда и не почти) молитвы. Время у него одно: метафизическое, апокалиптическое. Он постоянно живёт в предчувствии конца света и даже чуть ли не в начале этого конца и говорит почти исключительно об этом.
Страстной четверг. Христовы руки
Пером пасхальных четвергов
Смыкают временные дуги
Последних годовых кругов.
(апрель 1985)
Христос, сидящий одесную,
Молитве горестной внемли!
Замкни петлю мою земную
И душу отпусти с Земли.
(тогда же)
Кажется, будто он стоит в книге особняком – и интонационно, и тематически: ещё во глубине восьмидесятых он писал фактически только религиозные стихи. Разговаривал с Богом и думал о Нём ещё в самом начале 1980-х и Александр Сопровский: