Увертливый - стр. 46
– Пьющих не уважаю.
– Матушку Россию не уважаешь?!
– Пьянство не уважаю.
– Так чего ж ты пришел?
– Я – в своей каюте.
– В своей!? Послушай, у меня было хорошее настроение. А ты, гад, испортил!
Личность задумалась. Петя даже посочувствовал ей. Она находилась в неестественном для себя трезвом, а значит, заторможенном состоянии. Она не осмелилась даже матерно выругаться, что равносильно параличу воли. После раздумья, белобрысый, видимо, пришел к такому же выводу: «Пожалуй, я подлечусь». Он вылакал стакан и, не закусывая тут же – второй. Очевидно, Галкин так насолил бедолаге, что лекарство не помогало. В бутылке осталась самая малость – каких-то сто грамм. Он даже не стал их переливать – вылакал прямо из горла. Потом – оторвал кусок колбасы и неохотно начал пожевывать, ощущая, как по остывшему телу разливались тепло, и веселая удаль.
Теплоход незаметно отчалил. Берега, освещенные солнцем, осторожно, словно на цыпочках, пятились. Ажурная тень моста, будто сито, пропустила их сквозь себя. Водохранилище сузилось до ширины канала.
Белобрысый механически потянулся, достал с подоконника и поставил на стол вторую бутылку. Теперь он был счастлив по настоящему: путы трезвости отпустили.
«А вот теперь ты выпьешь со мной! Я заставлю меня уважать! А потом сбегаешь и еще одну купишь!» – он опять разливал в два стакана.
«И как ты меня, интересно, заставишь?» – только теперь Галкин перешел на ты.
«А это ты видел?» – белобрысый рванул на груди рубаху, выставляя паутину татуировок и маленький крестик, сверкнувший, подобно клинку.
– Тебе это нравится, ну и гордись.
«Хочешь сказать, ты меня не боишься?» – в голубизне его глаз полыхали багровые сполохи.
– Почему мне тебя бояться?
– Потому что ты лох! Раз ты купил всю каюту, значит у тебя много денег! И ты мне все их отдашь!
– Так бы сразу и говорил!
Петр расхохотался, вспомнив «золотого теленка».
– Бендер из тебя никудышный!
– Какой еще Бендер, сука!?
Галкин взглянул на часы: «Ну все, мне пора!».
– И часики тоже отдашь.
– Сейчас!
Пете хотелось прямо сейчас наказать эту настырную личность. Но он не видел, за что. Она была в своем мире и поступала так, как в этом мире поступать свойственно. Это он, Галкин, пришел в чужой монастырь со своим уставом. Надо признать, затея с теплоходом была плохо продумана. Стало быть, он сам виноват. Он, конечно, имеет право на самозащиту. Но, находясь в диком лесу, умные люди, чтобы не нарушать природный баланс, предпочитают избегать хищников, а не наказывать их. Животные не виноваты, что какой-то чужак проник в лес. А он, в самом деле сейчас ощущал себя чужаком.