Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие - стр. 21
– Эдвард у нас умница, – хвалил он сына, – и в школе хорошо учился, и в университете. Потом в Англии образование пополнял. Дорого, конечно, но в такого сына не жаль вкладывать! Вошёл в дело и вернул затраченное сторицей!
Хозяйка как-то незаметно исчезла, а мы обошли весь дом и дошли до цокольного этажа. Виталий распахнул двустворчатые двери в большое, красиво оформленное помещение, разделённое четырьмя колоннами на две части. По одну сторону от колонн располагался домашний кинотеатр, а на другой разместился, как назвал его Виталий, мужской салон – в центре большой бильярдный стол, вдоль стен диваны в кожаной обивке, винные шкафы, стеллаж с более крепкими напитками, тут же витрина с посудой и тумба с кофе-машиной.
Пока мужчины обсуждали винную карту хозяина, я прошла на другую половину помещения и подошла к одиноко висевшей картине, плохо освещённой, явно повешенной здесь только для того, чтобы занять пустое пространство стены. Картина влекла издалека. Мне понравился основной посыл полотна – в самом глухом, отрицающем жизнь, отчаянии всегда есть лучик надежды. Изломанный скорбью рот и тусклый взгляд изображённой на картине женщины щемили сердце. Общий фон угнетал безысходностью. Хотелось вздохнуть, но воздуха не было. И только мелкие детали – из ниоткуда взявшийся, крохотный лучик, притаившийся в открытой ладошке женщины; кокетливая прядка волос на её обнажённом плече; повернувший головку к зрителю цветок, единственно живой в увядающем букете, – приоткрывали тайну возрождения к жизни.
Я почувствовала взволнованное дыхание Кати за спиной.
– Котёнок, это так хорошо! Кто это, ты знаешь?
– Мама, это очень, очень хорошо! Темно тут, надо света больше.
Мы оглянулись в поисках помощи. Эдвард разговаривал с Андрэ. Максим был ближе всех, но стоял спиной. Только Серёжа смотрел в нашем направлении, беседуя с Виталием.
– Виталий, Серёжа, – окликнула я, – простите, что прерываю беседу. Окажите нам помощь.
Виталий поспешил на зов.
– Конечно, конечно! Лидия, Катенька, чем я могу помочь?
– Мы хотим лучше рассмотреть картину, но здесь не хватает освещения.
– Ааа, это… сейчас решим… – Он стал оглядываться вокруг.
– Виталий, вы позволите перенести картину в центр мужского салона, под люстру?
– Да-да, конечно! – Он начал снимать картину со стены, бормоча: – Я о лампе думаю, а так даже проще.
Картину писал, безусловно, талантливый художник. При ярком освещении она зазвучала ещё сильнее – тени сгустились, контраст между отчаянием и надеждой стал ещё драматичнее. «Именно так я чувствовала себя сегодня в душевой кабине», – подумала я и посмотрела на хозяина дома.