Уроки для двоих - стр. 21
— Понимаешь, Федя… На самом деле то, что ты чувствуешь, пока человек жив, — это одно, а когда он умирает — совсем другое. Тогда многие вещи видятся иначе, и всё готов отдать, лишь бы этот человек был жив. Больно — это слишком слабое слово. Это я тебе как учитель русского языка и литературы говорю.
— А какое слово тогда? — спросил Клочков и тоже встал. Кажется, ему стало легче.
Я покачала головой и через силу улыбнулась.
— Никакое, Федя. Не существует таких слов.
«И дай бог тебе никогда не узнать об этом».
.
Май — мой любимый месяц в году. Особенно я люблю майские вечера — прохладные, свежие, бодрящие, они дарят силу и способность жить дальше.
Раздав своих ребят родителям, я поспешила домой, и только у подъезда помедлила. Пятнадцать минут… посижу на качелях, подумаю. Мама не писала, значит, Фред и Джордж до сих пор не сотворили ничего непоправимого.
А мне нужно вздохнуть.
Качели чуть скрипнули под моим весом. Да… качаться не получится, а то весь дом на уши поставлю. Ну и ладно.
«Не существует таких слов»… На самом деле человечество не придумало слов для многих понятий. Формально такие слова есть, но, когда сталкиваешься с чем-то особенным в жизни, понимаешь — нет, не то… Не вмещают. Чувства намного больше слов.
Даже «любовь»… Это слишком мелкое и пошлое слово для того, чтобы охарактеризовать то, что я испытывала — и испытываю — к своему мужу.
Если бы мне предложили выбрать слово… Пожалуй, я бы, как Снежная королева для Кая, выбрала слово «вечность».
.
А дома прямо у входной двери меня ждали мои рыжие кошмары.
— Почти первое июня, — заявили хором, пока я надевала тапочки.
— Ключевое слово — почти, — фыркнула я. — А почти — не считается.
Фред и Джордж подумали… и опять же хором заявили:
— Мы запомним!
— Что запомните?
— Что «почти — не считается».
— Так вот кто их плохому учит, — мама с лукавой улыбкой выглянула из кухни. — Алёна, будешь чай?
Я кивнула и, подхватив своих мальчишек под локти, сказала:
— Пошли, бандиты.
— Мы не бандиты! — опять хором. Такая удивительная синхронность — не к добру.
— Ага, вы благородные пираты, я помню.
— Не-а, — Фред.
— Ты же слышала, как сказала сегодня про нас Нина Васильевна? — Джордж.
— Очень талантливые дети! — Фред.
— Все в мать! — А это уже хором.
Да-а-а. Стебанула. Но Нине Васильевне простительно — в конце концов, она четыре года терпела летающие по классу самолётики, завёрнутых в тряпки для вытирания доски резиновых пауков и — венец творения Фреда и Джорджа — самолично собранный по инструкции из журнала скелетик в углу кабинета. Ух, как визжали девчонки! Конечно, все, кроме Юли Бессоновой.