Упраздненный театр. Стихотворения - стр. 11

Совесть, как музыкальный слух, дается от рождения. Культура, я думаю, прочищает этот слух, делает человека, можно сказать, этически грамотней, но природную силу слуха не увеличивает.

Можно ли представить мир в далеком будущем юридически настолько изощренным, что совести нечего будет делать, ибо всякий бессовестный поступок будет караться законом? Нет, мир никогда не будет столь юридически изощренным, чтобы уследить за каждым бессовестным поступком. Всегда будут тысячи случаев, когда человек правильно может решить вопрос только сам, прислушиваясь к голосу совести, или не решать его, заглушая этот голос. Совесть будет нужна всегда.

Можно ли воспитать совесть? Практически – можно. Строго теоретически – сомнительно. Кроме редчайших уродов, совесть, хоть и слабо выраженная, есть у каждого человека. Если человек со слабо выраженной совестью, предположим, попадает в коллектив, которым дорожит по своим профессиональным склонностям, и видит, что в этом коллективе господствуют совестливые отношения, он заставляет себя придерживаться уровня этих отношений. В данном случае можно сказать, что он боится не столько бессовестного поступка, сколько оглашения его. Это уже воспитание, то есть осознание границ нравственности, пусть даже механическое. Его правильное поведение становится привычкой, правда, скорее всего, до первого большого соблазна.

Совесть и государство. Предположим, правитель солгал – и миллионы окурков летят мимо урны. Это в лучшем случае. На самом деле на ложь государства народ отвечает тысячекратной ложью снижения добросовестности в выполнении своих обязанностей. От этого у государства дела идут хуже и оно, стараясь скрыть это, лжет еще раз. Народ еще раз отвечает на эту ложь еще большим снижением добросовестности в своей работе. И так до бесконечности, до анархии и бунта.

Ничто так не воспитывает нацию, как правдивое, совестливое отношение власти со своим народом. Тут народ рассуждает так: если уж высшие представители власти обманывают, то нам и сам Бог велит обманывать.

Сиюминутная выгода лжи оборачивается для государства долгим крахом авторитета. Лгать позорно всем, но невыгодней всего – государству. Однако правители этого не замечают, потому что лгущий правитель никогда не видит язвительной улыбки своих помощников, а других людей он вообще не видит. Наш самый маленький бессовестный поступок (иногда по недомыслию), когда мы его осознаем, принимает в нашей душе какой-то космический оттенок. Это намек на то, что совесть пришла оттуда.

Если мы по тому же недомыслию подвели своего друга, наша болящая совесть подсказывает нам, что мы, кроме друга, подвели еще кого-то, кому в незапамятные времена давали клятву верности другу. Но мы такой клятвы никому не давали. А все-таки давали – иначе откуда эта боль, не соответствующая маленькой степени нашей неверности? Повторяю: я беру мягчайший вариант – недомыслие. Но и недомыслие, лень мысли – наша духовная бессовестность. Не думать – грех.