Унэлдок - стр. 12
Шшто. Ты. Знаешшь?!
Как дурацкая игра, правила которой никто не объяснил, а не играть никак нельзя. Более того, проигрыш грозит чем-то страшным, потому что госбесы в другие игры не играют.
Подбирая в уме нужный ответ, как неопытный взломщик подбирает отмычки к неприступному замку, Славка лихорадочно прокручивал в голове все свои возможные грехи перед Родиной. Но ничего криминального, кроме выменянной у одноклассника на коллекцию долокаутных монет гитары, на ум не приходило. Но, даже находясь на грани истерики, он чётко понимал, что та пустяковая сделка госбесов интересовать никак не может. Им было нужно от него что-то другое.
Что именно, некоторое время спустя объяснил второй офицер.
Он присел перед Славкой на корточки и, доверительно заглядывая в глаза, поведал, что в квартире отца нашли листовки с призывом свергнуть монарх-президента. Толстую стопку прокламаций в бельевом шкафу обнаружили сотрудники госжилфонда, пришедшие опечатывать жилплощадь.
Два-восемь-ноль. Пожизненно. Без права на амнистию.
Славка пытался объяснить, что его отец никогда не интересовался политикой и о власти, включая монарх-президента, всегда отзывался только хорошо. И поганых листовок в их квартире никогда не было и не могло быть. Тем более в бельевом шкафу, в который все вещи после стирки укладывал Славка, потому что хозяйством в доме занимался он, а не отец, который приходил с работы настолько уставшим, что ни на что, кроме просмотра телевизора, его уже не хватало.
Но допрашиваемый и допрашивающий всегда говорят на разных языках.
«Шшшто. Ты. Зззнаешшь?!» – напирал касторовый, и казалось, что ему совершенно не нужны никакие ответы. Казалось, он просто выполняет свою роль – шипеть и скрипеть.
Второй офицер тем временем вкрадчиво убеждал Славку, что отец его погиб не случайно, а покончил жизнь самоубийством, чтобы избежать справедливого наказания, совершив, таким образом, преступление не только перед страной, но и перед Богом.
Грешник со всех сторон.
Но только не для Славки. Тогда, сидя в одних трусах на стуле посреди пустой столовой, он сделал единственное, что мог сделать в той ситуации – поручился за отца нерушимой клятвой МолПатРосовца, дважды ударив себя кулаком в грудь, там, где сердце.
Я – в стране, страна – во мне!
Но магия клятвы на офицеров не подействовала.
Касторовый едва слышно выдавил: «Идиот, баля!» А тот, что сидел на корточках, продолжал мягко, но настойчиво вползать Славке в душу.
«Я вижу, парень, ты патриот, – задушевно улыбался он. – Ну, так помоги нам, стране и себе заодно!»
Помочь стране Славка был готов. Всегда готов! Он готов был умереть за страну. Это счастье – принести себя в жертву на благо Родины, на благо сограждан! Он так им и сказал. Мягкий обрадовался. Тут же подсунул лист бумаги и ручку. В глаза бросилось слово: «Заявление». А чуть ниже Славка прочёл: «Я, Ярослав Алексеевич Ладов, выявил в своём отце, Алексее Петровиче Ладове, врага России…» Дальше он читать не стал. И протянутую ручку не взял.