Умереть на рассвете - стр. 29
– Да ну, скажешь, запрещено, – хмыкнул Иван. – Ты же, Кузя, должен знать – мне лишнего не надо.
Парень переменился в лице. Николаев когда-то собственноручно поймал его, когда тот тащил из опломбированного вагона мешок с зерном. Иван имел полное право пристрелить расхитителя народного добра прямо на шпалах, но пожалел. Надавал парню по шее и отпустил восвояси, обозвав почему-то Кузей.
Кузя на самом-то деле был Ванька Сухарев, а зерно пытался украсть, потому что после гибели отца мать и младшая сестра умирали с голоду.
– Иван Афиногенович, для вас… – прошептал Сухарев. – Все в лучшем виде. Только, – замялся он. – Лучше бы с черного хода. Увидит кто, вони будет.
– Лады, – покладисто согласился Николаев. Ну, зачем парня подводить?
Пока огибал длинное здание, Сухарев уже переминался в проеме дверей.
– Вот, – стал он совать в руки Ивану свертки и бутылку.
– Сколько с меня? – поинтересовался Николаев, распихивая гостинцы по карманам.
– Да вы что, Иван Афиногенович?! – замахал парень руками. – Мешок тот всей нашей семье жизнь спас.
Зерно Иван парню утащить позволил. Вначале корил себя за мягкотелость, потому что вагон предназначался для Петрограда, а потом жалел, что не разрешил забрать два мешка – вагон позабыли прицепить к составу и загнали в тупик, где хлеб сожрали крысы. А из-за мешка произошли неприятности – Мусик Рябушкин написал на своего начальника кляузу. Если бы Иван не ушел тогда на фронт, то неизвестно, во что бы это вылилось.
– Да нет, не надо задаром, – покачал Иван головой, вытаскивая из кармана горсть бумажных денег, что оставались от выходного пособия да от выручки за трофейные сапоги. (Наткнулись на остатки белогвардейского обоза, разграбленного буденновцами).
– Точно говорю, не надо, – стал отпихивать парень протянутые бумажки. Потом, оглянувшись, прошептал: – Нэпманы из Петрограда – которые под мужиков в армяках фасонят, второй день пьют. Ну, денег, понятное дело, не считают. Так что – за ихний счет.
– Эх, Кузя-Кузя, – вздохнул Иван и сунул все бумажки, что были в горсти, в карман Ванькиного фартука. – Отродясь объедками не питался!
– Гордый вы, – не то с уважением, не то с насмешкой, проговорил Сухарев.
– Какой есть, не переделать, – хмыкнул Иван. – Если понадобится – заработаю. А нет – силой возьму. Просить Христа ради да подъедать за кем – точно не пойду.
Череповецкий Губернский Исполнительный Комитет доводит до сведения всех учредителей города Череповца и Череповецкой губернии, а также и всего населения, что с 12-го сего марта 1919 года улицы города Череповца переименованы и впредь они будут называться: