Укрощение красного коня - стр. 10
– Как? – вскинул брови Бутович. – Это же шедевр!
Терпение у Самойлова лопнуло.
– Вы дворник? Техник? Кассир? Работник ипподрома? Нет? Проводите гражданина за территорию. Свидетельские показания снимем в свою очередь. Если понадобится.
Последняя фраза ясно говорила, что показания Бутовича Якова Петровича уголовный розыск заинтересуют вряд ли.
Не слушая протесты, милиционер повлек толстяка прочь. Доносилось: «Он уникален! Его скелет необходимо тщательным образом обмерить и сохранить для нужд селекционной работы!..»
Самойлов хмыкнул:
– Скелет, ага. Сейчас. Плешь уже проели эти городские сумасшедшие. И у каждого, главное, свой гик…
– Кто это, уже известно? – перебил Зайцев. Кивнул подбородком на тело.
– А как же, – удивился Самойлов. – Леонид Жемчужный.
Зайцев фыркнул.
– Правда, что ли? Жемчужный. Ишь ты. Прямо артист актеатров. Небось до восемнадцатого года каким-нибудь Жопкиным был. Или Козлищевым.
– Деревня ты, Вася. Жемчужный гремел, когда ты еще пешком под стол ходил. Наездник высшей категории. Тренер, инструктор Высших кавалерийских курсов Красной армии, между прочим. Не хухры-мухры.
– Только что-то, я погляжу, насчет коня больше здесь огорчились. – Зайцев кивнул в сторону толпы, все еще окружавшей павшего рысака.
– Ох и деревня же ты, Вася. Говорю, деревня. Нет в тебе страстей. Рыбья кровь. Не игрок ты, не романтик, – балаболил Самойлов по старой привычке. Но Зайцев чувствовал разницу: с некоторых пор Самойлов подтрунивал над ним, как бы изображая Самойлова, который балаболит. Никуда стеклянная стена не делась.
И вдруг тон Самойлова потеплел. Стал настоящим, без всякой стены. Взгляд мечтательно остановился.
– Пряник, – потянул он. – Раз увидишь – не забудешь. Вот идет. Так и вымахивает. Весь в струночку. Ногами как ножницами режет. На голову обходит, потом на полкорпуса, на корпус. И голову только несет как…
– А ты, гляжу, поэт. Денис Давыдов.
– Кто-о?
– Конь в пальто.
Самойлов надулся. Глянул на тело.
– А что этот? С ним все просто. Когда Пряник полетел через себя, этот из коляски – фьють! Ударился о борт. Хрясь – и нет товарища Жемчужного. М-да. Что смотришь рыбьим глазом опять? Эксперт говорит: перелом у основания черепа, травма головы, множественные ушибы… Можно забирать?
Зайцев сел на корточки над телом наездника.
– Дело ясное, – нетерпеливо проговорил Самойлов. – Преступления не имеется. Несчастный случай. Гибель на производстве.
Наездник как будто слушал, приникнув ухом к земле, где его лошадь. Один глаз закрыт, другой полуприкрыт. Кровь уже обволокло пылью. Ладони беспомощно смотрят вверх. От тела веяло одиночеством – еще более глубоким, чем смертное. Зайцеву стало досадно. Все толпятся у лошади, пусть хоть трижды прекрасной, резвой, выдающейся, но все же просто лошади. Хотя тут лежит человек.