Украшение и наслаждение - стр. 46

– Вино?.. – осведомился граф.

– Да. Так мне сказали. Из поместья одного джентльмена, которого осаждают кредиторы… а платить ему нечем.

Граф вглядывался в лицо собеседницы, пытаясь понять, не хочет ли она от него отделаться. А Эмма старалась казаться невозмутимой, хотя и чувствовала, как от взгляда по телу ее волнами пробегала дрожь. И она молила Бога, чтобы ей удалось не покраснеть, потому что это стало бы явным свидетельством того, что она сделалась уязвимой в присутствии этого мужчины.

Внезапно взгляд его обрел теплоту – следовательно, он заметил ее волнение: она это поняла, прочла в его глазах. И теперь между ними возникла новая близость, волновавшая и тревожившая ее. Однако она опасалась, что граф намеренно старался ее смутить, чтобы сделать более податливой и чтобы доказать: вопиющее недоразумение становилось все менее вопиющим с каждой их новой встречей.

Тут он вдруг улыбнулся и сказал:

– А сегодня вы не в трауре…

Эмма в смущении разгладила бледно-розовый муслин у себя на плече и пробормотала:

– Я же не на людях. И я не принимаю сегодня. Так что сегодня меня никто не увидит.

– Вас вижу я. – Сидя на столе, он, казалось, нависал над ней.

Эмма едва заметно нахмурилась:

– Вы отчитываете меня за неподобающий вид?

Тут он снова улыбнулся, и эта его улыбка окончательно обезоружила ее.

– О, мисс Фэрборн, Боже сохрани! Напротив, я рад, что вы надели сегодня платье такого оттенка – оно очень вам к лицу. И, как вы сказали, никто вас сегодня не увидит, кроме меня. Здесь мы в полном уединении.

И это уединение… Оно действительно было полным. Правда, Обедайя оставил дверь чуть приоткрытой, но это совершенно ничего не значило.

– Вы собираетесь теперь остаться в городе, лорд Саутуэйт? – спросила Эмма, понимая, что должна хоть что-то сказать. – Я слышала, что вы предпочитаете свое загородное поместье даже во время сезона…

Конец ознакомительного фрагмента.