Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - стр. 103
Из этих групп в основном и формировались создаваемые повстанкомами отряды. Они уже не были только формой крестьянского протеста, но и превращались в независимую силу, одним своим пребыванием в определенной местности воздействовавшую на крестьян и привносившую в село свою идеологию, весьма часто националистическую. Культивированию националистических настроений, увязыванию их с социальными проблемами способствовал командный состав петлюровских отрядов. В отличие от армии Махно во главе пропетлюровских формирований крестьян, «народных ватажков» было сравнительно немного. Командирами чаще становились представители украинской интеллигенции. По некоторым сведениям, они составляли до 80 % петлюровских атаманов[233]. Конечно, далеко не все банды действовали под знаменем национализма. После ухода белых на Украине осталось немало их сторонников и сочувствовавших, часть которых объединялась и продолжала действовать нелегально; имелись и банды, ориентировавшиеся на российскую, а не украинскую эмиграцию[234].
Таким образом, повстанчество постепенно, но все больше и больше вырождалось в маргинальный бандитизм. Именно с этим явлением и пришлось иметь дело большевикам в начале 1920-х гг. Упоминавшаяся выше V конференция КП(б)У в своей резолюции «О бандитизме и борьбе с ним» со всей серьезностью подошла к изучению породивших его причин. В ней указывалось, что бандитизм 1919 г. «был восстанием единого политического села против рабочего и коммунистического города». Далее говорилось, что политика «расслоения села, классовая продовольственная политика, политика комнезамов на реальной основе перераспределения земельных и продовольственных ресурсов внутри села видоизменяют на всей территории Украины социальную природу бандитизма, превращая прошлогоднее восстание всего села либо в восстание кулацких верхушек села с соответственно откровенно врангелевской или откровенно петлюровской идеологией, либо в откровенно разбойничий, грабительский бандитизм деклассированных элементов села». И ниже следовал вывод, что «банды социально отрываются от села, поднимая против себя массы не только беднейшего, но и трудового среднего крестьянства»[235].
Для конца 1920 г. этот вывод может показаться чересчур самоуверенным. Село только начало расслаиваться, и процесс этот проходил медленнее и болезненнее, чем в Великороссии (сказались более быстрые темпы развития капиталистических отношений в великорусских губерниях), а «классовая продовольственная политика» вызывала озлобление еще долго. Быть может, на оценку повлиял спад бандитизма в конце 1920 г. и то, что весной-летом не произошло всеобщее восстание, ожидаемое петлюровцами. Тем не менее процесс «отрыва» банд от села был подмечен верно. Ликвидация бандитизма была невозможна без борьбы за крестьянство, без устранения социальной базы этого движения.