Украденное детство - стр. 9
Председатель сокрушенно покачал головой и тяжело вздохнул.
– Эх, бабоньки, бабоньки, – начал он. – Ежели было бы все так просто. Серьезный нам враг попался. Видать, долго готовился, не иначе. В городе подтвердили, что рано утром гитлеровские войска перешли границу в районе Бреста, а через полчаса началось масштабное наступление по всем фронтам – от Балтийского моря до Черного. Севастополь, Минск, Рига, Гродно, Киев, Каунас подверглись бомбардировкам, под Кронштадтом немцы сбросили магнитные мины на рассвете. И это всего в двадцати километрах от Ленинграда. Есть сведения, хотя их крайне мало, что противник продвинулся уже на двадцать пять километров в глубь нашей Родины. Может, брешут, а может, и нет. Не знаю. Связь с приграничными районами нарушена еще с утра, с нашими войсками – почти отсутствует. Из-за бомбардировок или диверсии, трудно сейчас сказать, но она бездействует. Много наших солдат попало в окружение, но продолжают сопротивление2. Поэтому…
Председатель замолчал.
– Что поэтому? Да не молчи ты, Петр Фомич. Чего тянешь? Иль что плохое не хочешь говорить? Скрыть, что ли, хочешь?
– А чего скрывать? – вмешался Петро. – Мобилизация, Фомич? Я прав?
– Да… я повестки привез. На сборы дали всего два дня, – вытаскивая из портфеля бумажки, ответил председатель. – Разбирайте!
– Значит, все так плохо? Вот уж не ведал я, что опять воевать придется, – крякнул дед Михаил, потуже затягивая ремень. – Ну, ничего. Тех гадов сломили, и этих одолеем.
– Да куда тебе, старый хрыч? Какая армия? – замахала на него руками баба Матрена. – Сиди уж дома. Тоже мне, воин!
– А ну молчать, перечница, – цыкнул на нее дед. – Где это видано, чтобы баба мужиком командовала.
– А вот придем домой, там и поговорим, – подбоченилась его жена.
– Тихо-тихо, – в знак внимания поднял руку председатель. – Мобилизации подлежат военнообязанные, лишь те, кто родился с 1905 по 1918 год включительно. А на тебя, дед Михаил, ляжет большая ответственность.
– Какая еще ответственность? – прищурился дед.
– Женщин защищать, за деревней да за колхозом присматривать, пока мы будем гадов поганой метлой с нашей земли гнать.
– Так ты, Фомич, чи що, сбегаешь? На войну подался? – ехидно осведомилась Ульяна.
Председатель укоризненно взглянул на женщину, но промолчал. Ему было теперь не до едких замечаний вздорной бабы. «Эх, дурна ты, дурна, – подумал он, – знала бы то, что знаю я, тотчас бы прикусила язычок». А Петр Фомич на самом деле не стал рассказывать односельчанам всех подробностей того, что услышал в городе. Не хотел он пугать и без того охваченный страхом народ. Да и нужно ли было говорить им, что от преисподней-передовой деревню отделяет всего-навсего пятьсот девяносто километров. Немцы почти захватили Вильнюс и рвались к Минску