Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - стр. 229
Он не получил бы помощи в Западном Средиземноморье от вишистской Франции. А поскольку сотрудничество Лаваля с нацистами стало еще более очевидным, Черчилль сказал Колвиллу, что сожалеет об отсутствии Шарлотты Корде[640].
Для защиты Восточного Средиземноморья он предложил объединить силы Югославии, Греции и Турции. По сути, надеялся убедить Балканские страны, что связку пшеничных стеблей сломать труднее, чем один стебель. Пришло время перебросить часть сил Уэйвелла из пустыни в Грецию, не только для того, чтобы помочь грекам, но и для того, чтобы поддержать югославов и турок. «Возможно, позиция Югославии определится в связи с помощью, которую мы оказываем Греции», – написал Черчилль, как и позиция Турции. Он предложил помериться силами с Гитлером. Но греки поняли, что самый надежный способ спровоцировать Гитлера – призвать британские войска вступить в бой. Генерал Александр Папагос отбросил итальянцев в Албанию, и ситуация казалась многообещающей, но греки голодали. Зима, а не итальянская армия ослабила решимость греков. Муссолини мог усилить свои албанские легионы, а премьер-министр Метаксас не мог. Он отчаянно нуждался в ресурсах – танках, противотанковых орудиях, винтовках, самолетах, боеприпасах, продовольствии и одежде. Метаксас обратился за помощью к Соединенным Штатам, но конгресс только приступил к обсуждению билля о ленд-лизе, и Соединенные Штаты будут в первую очередь оказывать помощь Великобритании. Без помощи Метаксас не мог сокрушить итальянцев, тем более что полмиллиона немцев расположились на румынском берегу Дуная[641].
Черчилль оценил ситуацию в регионе и сделал вывод, что если немцы придут на помощь дуче в Грецию – через Румынию к Черному морю, а затем в Болгарию, – то Турция вступит в войну. «Если позиция Югославии останется твердой и ей не будут угрожать, если греки захватят Валону и укрепятся в Албании, если Турция станет нашим активным союзником, то, возможно, позиция России изменится в благоприятную для нас сторону. Всякому ясно, с какими неприятностями, если не со смертельной опасностью, должно быть связано для России продвижение германских войск к Черному морю или через Болгарию к Эгейскому морю. Только страх будет удерживать Россию от вступления в войну, и возможно, что сильный фронт союзников на Балканах наряду с растущим престижем английской армии, военно-морского и военно-воздушного флотов отчасти умерят этот страх». Британское присутствие, возможно, убедит Сталина объединиться с Великобританией, «однако мы не должны на это рассчитывать». Правильно. С учетом гитлеровских армий, расположившихся в Румынии, все эти черчиллевские «если» были маловероятны. Провокации Гитлера произвели столь ошеломляющее впечатление на югославское правительство, что оно даже отказалось в марте встретиться с Иденом, который прибыл в Грецию с просьбой принять предложение Черчилля об объединении усилий в борьбе с Гитлером. Ментаксас продолжал отделываться вежливым «нет» на предложение Черчилля об оказании военной помощи вплоть до своей внезапной смерти в конце января, оставив генералу Александру Папагосу, герою сражения с итальянцами, обдумывать предложения Черчилля, которые он в конечном итоге принял в начале марта. Турки, со своей стороны, вообще не собирались откликаться на предложение Черчилля. С одной стороны у них был Гитлер, с другой – давний враг, Россия, а в их армии не было ни одного танка. На самом деле Энтони Иден хотел, чтобы Турция осталась нейтральной по той простой причине, что Великобритания не могла обеспечить военную защиту Анкаре, если бы турки присоединились к Британии