Ухожу. Оставляю любовь… Друзья и близкие о Владимире Зайцеве. Воспоминания. Стихи - стр. 26
Есенинский край, родина «последнего поэта деревни», дарил будущим офицерам свою красоту. В 1990-х годах Володя Зайцев напишет «Есенинские акварели» и такие чудесные строчки:
С училищных времен сохранилась записная книжка Володи. В ней – его раздумья о любви и дружбе, о том, что значит быть военным человеком и служить Отчизне, мысли о политической совести и месте человека в обществе. Рифмы пронизывают эти тексты, «почти стихи». И каждая страничка 1982 года свидетельствует о высоких помыслах молодого человека, остававшегося в душе почти ребенком: «Он весь – дитя добра и света, он весь – свободы торжество».
Воинское призвание – высокое, требующее духовного самоопределения. Перед воином встают глубокие вопросы чести, долга перед Родиной, справедливости и милосердия, жизни и смерти – для самого себя, для фронтовых товарищей, для врага и пленного, для мирного населения… К духовным переживаниям Владимира относились ни с чем несравнимое чувство боевого братства и единодушное ликование победителей: «И так сладко рядить победу, словно девушку в жемчуга, наступая по дымному следу отступающего врага» (Н. Гумилев).
Володя Зайцев вышел из Суворовского училища младшим сержантом, и в Коломенском училище его назначили командиром 1-го отделения. Свои обязанности он воспринимал намного серьезнее, чем другие младшие командиры – вчерашние выпускники обычных советских школ.
В конце 70-х годов, когда Коломенское училище перешло с трехлетнего обучения на четырехлетнее, была сформирована полная 9-я батарея, имевшая свою специфику и особый «человеческий фактор»: в составе батареи было два взвода курсантов четвертого курса и два взвода первокурсников, всего порядка 80 человек.
Командир 9-й батареи майор Александр Иванович Киселев был суров, но справедлив. Одна из «фишек» комбата – наряд за «неуд» и личная проверка знаний курсанта на следующий день после наряда. Другой дисциплинарной мерой было натирание паркета в 30-метровом коридоре. Заходя в казарму, комбат должен был видеть на полу коридора свое отражение, иначе дежурный курсант вновь назначался в наряд.
В 19-м взводе Володя оказался единственным, кто жил с «памяткой суворовца» в голове и в сердце, с сознанием ответственности, которая ляжет на его плечи после выпуска. Если курсанты и даже командиры отделений уходили «в самоволку», бегали на танцы, на каток в Ледовый дворец спорта, то Володя никогда не позволял себе ничего подобного.